Игрушка Двуликого
Шрифт:
Получилось! И еще как – за две сотни ударов в голову и корпус леди Этерия лишь дважды дернула руку на Крыло и единожды – на Лапу!
Зато потом, когда я разорвал дистанцию и по-хейсарски рявкнул «Уарс!», закрыла глаза и обессиленно осела на землю.
– Устала? – встревоженно воскликнула Мэй, подбежала к ней и присела рядом с ней на корточки.
– Твой муж – не ниер’ва, а не знаю, кто… – еле ворочая языком, пробормотала баронесса. – Какая, к Двуликому, божественная искра? Во мне бушует божественный пожар!!!
– И что тебе не нравится? – сообразив,
– Нравится. Все. Только вот дойти до бани своими ногами я точно не смогу…
– Дойдешь чужими! – рассмеялась Мэй. – Так и быть, я разрешу Крому тебя отнести. Но вот на его помощь во время купания можешь не рассчитывать…
– Да? А я так мечтала… – улыбнулась леди Этерия и посмотрела на меня: – Кро-о-ом? А ведь у меня получилось! Еще немного…
– …каких-то тысяча тысяч повторений… [137] – в унисон ей подхватил я.
– Фу!!! Мэй, как ты с ним живешь?! Он же невыносим!!!
Мэй улыбнулась, склонилась к ее уху, что-то негромко сказала, а потом вопросительно посмотрела на меня.
Чего-чего, а этот взгляд я знал прекрасно. Поэтому провел тыльной стороной ладони по лбу и улыбнулся:
«Чувствую себя отлично. Даже толком не вспотел…»
«И даже слабости не чувствуешь?» – все так же, взглядом, недоверчиво уточнила она.
137
Кром цитирует еще один основополагающий тезис местной школы Меча. Полностью он звучит так: «Тысяча повторений одного и того же движения дают Понимание. Десять тысяч – Уверенность. Сто тысяч – Умение. И лишь тысяча тысяч стирают грань между воином и его клинком…»
Я отрицательно помотал головой и улыбнулся:
«Не-а!»
«Я тебя люблю!!!»
Я чувствовал то же самое. Поэтому сдвинул голову в сторону, словно касаясь щекой ее щеки, и выгнул бровь:
«А как себя чувствуешь ты?»
Аккуратное прикосновение к внутренней поверхности бедра, шевеление руками и на мгновение сведенные плечи сказали больше любых слов – что она опять слегка перетянула связки во время растяжки и сейчас мучается от ноющей боли в паху и под коленями; что после отработки «зубила» у нее не поднимаются руки; что она не расстроится, если после возвращения в рейро я сделаю ей нежный и, главное, долгий меросс.
Я вскинул глаза к стремительно темнеющему небу – мол, сочувствую и сделаю все, чтобы тебе полегчало, а когда опустил, то наткнулся на грустный взгляд баронессы Кейвази:
– Вы – удивительные люди. И я вам, кажется, завидую…
…Девушки выбрались из бани минут за сорок до полуночи. И, доковыляв до меня чуть ли не на полусогнутых, с мольбой уставились мне в глаза.
«Устали до смерти. До дому не дойдем. Давай останемся тут?»
Я поскреб шрам на щеке, получил по руке от жены и поморщился:
– Если мы не вернемся ночевать, то Тарваз может решить, что я не принял его извинений…
– Если бы ты их
– Кром прав. Он решит именно так… – устало кивнула баронесса Кейвази. – Как-нибудь дойдем…
В этот момент в ее голосе прозвучала такая дикая усталость, что я невольно шагнул к ней навстречу, чтобы подхватить ее на руки, если она упадет. Не упала – нашла взглядом своих теней, закусила губу и, безуспешно стараясь держать спину ровной, поплелась к воротам.
– Уресс? – рыкнул я, выхватив взглядом самый низкий силуэт из всех, которые ожидали нас у ворот.
– Да, Мастер?
– Возьмешь пару воинов и отведешь всех тэнгэ в наш сарти. А завтра, в час жаворонка, приведешь их обратно…
– Да, но… – возмущенно начала Хасия, но договорить не успела – мальчишка, считавший меня чуть ли не правой рукой Бастарза, рыкнул ничуть не тише меня:
– Ты – слышала! Пошли…
…Рейро, выделенное нам в сарти увея, оказалось раза в два больше, чем то, которое мы занимали в сарти рода Аттарк. А за один только стол из черного тирренского дуба, занимающий добрую половину комнаты, можно было купить дом на окраине Аверона.
Шкуры и оружие, висящее на стенах, тоже стоили целое состояние – на ножнах как минимум пары клинков виднелось хорошо знакомое мне клеймо главы гильдии белогорских оружейников, а здоровенный камень в навершии одного из мечей был, вне всякого сомнения, рубином.
Мэй и Этерия стоимости всего этого великолепия не оценили – зашли в комнату, кое-как доплелись до кровати, попадали на нее и почти сразу же засопели. Причем моя жена умудрилась забыть о мероссе!
Я почесал шрам на щеке, привычно отдернул руку и вышел в коридор, чтобы сказать правой руке увея, обещавшему в кратчайшие сроки привести в порядок комнату для баронессы Кейвази, что баронесса останется ночевать в моем рейро.
Дождался. Сказал. Полюбовался на его ошарашенное лицо и поинтересовался, не желает ли он оспорить мое решение.
Он не желал – склонил голову в жесте подчинения младшего старшему, развернулся на месте и молча ушел.
Проводив его взглядом, я вернулся в комнату, раздел жену, снял с баронессы Кейвази сапоги, накрыл их обеих одеялами, взял стул и выволок его в коридор…
…Утро началось с жутко неприятного визга петель высокойдвери, все ускоряющегося скрипа ступенек и приближающегося топота ног.
На всякий случай встав со стула и шагнув поближе к посоху, прислоненному к стене, я расправил плечи, потянулся и несколько раз крутанул головой.
Тело слушалось, хотя и без особого желания: по его мнению, сон в кровати был намного предпочтительнее бдения на стуле.
Повернул корпус вправо-влево, похрустел костяшками пальцев и повернулся к лестнице, чтобы увидеть приближающихся гостей.
Увидел. Тарваза Каменную Длань и его супругу Ниту. И поздоровался:
– Силы твоей деснице и остроты твоему взору, аннар! Полной чаши твоему дому и плодовитости лону, аза…