Игрушка Ворона
Шрифт:
Спешу к ресторану, из машины неожиданно выходит Ирина. И все-таки, какая же она красивая! Стройная, высокая и черты лица у нее добрые. Она мне понравилась сразу же, как только впервые ее увидела на том вечере, куда меня приволок Воронов. Ирина улыбается, заметив меня. Белая короткая шубка ей очень идет. Вот на такую женщину я бы хотела быть похожа. Но в душе я тот еще пацан и подобную красоту всё равно носить не смогла бы, даже если и купила ее.
– Доброе утро, - здоровается Ирина.
– Здравствуйте, - останавливаюсь и чувствую себя рядом с ней до жути неловко.
– Вадим Олегович просил
– Зачем? – хмурюсь.
– Он передо мной не отчитывается, но могу сказать точно, сейчас Вадим Олегович нуждается в твоей компании.
Я насторожилась. Что-то мне в голосе Ирины не понравилось. Уж очень она осторожничает, будто стараясь не сказать лишнего.
– Что с ним? – спрашиваю в лоб.
– Садись в машину, - Ирина даже дверцу машины для меня открыла.
Я ничего не ответила и быстро юркнула внутрь.
16.
Я старалась себя не накручивать, но не самые радужные мысли уже вовсю хозяйничали в моей голове. Вадим еще вчера мне звонил, значит, с ним всё было в норме. Или нет? А с чего я вообще взяла, что с Вороновым что-то не так? Меня будто швыряло от ощущения беспокойства к чувству, напоминающему злость с примесью нервозности.
Ирина больше ничего не сказала, так и ехала молча на переднем сидении, что-то быстро печатая на своем ноутбуке. Я понимала ее, если не велено болтать лишнего, то так и надо делать. Но меня вымораживало то, что я находилась за бортом основной жизни Вадима. Нет, с одной стороны это, конечно, хорошо – я вдали от любой опасности, что определенно существует в мире Воронова. Но вместе с тем, меня бесила эта дистанция. Что может случиться такого, о чем я не знаю? Вроде на кисейную барышню не похожа, немного несдержанная, иногда веду себя как дикарка, но в целом-то, стойкая ко многим пинкам со стороны судьбы.
Уставившись в окно «Мерседеса», я отчетливо поняла, что, то странное, неописуемое обычными человеческими словами чувство, которое во мне поселил Вадим, делает меня эгоисткой. Самой настоящей эгоисткой, страшным человеком! Меня ломает только от одного осознания, что дверь в жизнь Воронова для меня всего лишь приоткрыта на пару сантиметров. А мне хочется большего. И эта нездоровая жажда того самого «большего» выжигает меня. Хочется ударить Вадима за его трехнедельное молчание, вчерашний приказной тон и то, что меня сейчас везут к нему, а я даже понятия не имею, всё ли с ним нормально. Но в то же время хочется его зацеловать до удушья, обнять так сильно, чтобы косточки захрустели, запустить пальцы в идеально причесанные черные волосы с проседью и уничтожить такую ненавистную мне прическу. Это вообще нормально? Нормально, когда один и тот же человек вызывает в тебе противоположные друг другу чувства?
«Мерседес» остановился у знакомой уже мне высотки. Лифт, холл, знакомая дверь. Ирина открывает ее для меня, пропуская внутрь. Я переступила порог, легкие сжались, не получалось дышать, потому что, я не понимала, чего мне ожидать. Через секунду в коридоре появился Вадим. Почему-то немного бледный, одетый в неизменные черные брюки и белую рубашку. Живой, хотя я почему-то думала, что застану его при других обстоятельствах, например, лежащего в кровати. Но, к
– Доставила в целостности и сохранности, - заявила Ирина, будто настоящий солдат, который отчитывается перед своим капитаном.
– Спасибо, - тихо ответил Вадим, изучая меня взглядом своих глаз-льдинок. – Можешь быть свободной.
Ирина беззвучно покинула помещение, а я продолжила стоять на одном месте, всё еще не способная дышать. Так странно это, когда не получается дышать рядом с человеком, который и днем, и ночью отнимает все твои мысли.
– Я думала с тобой, что-то случилось, - произнесла я, сжимая и разжимая свои руки.
– А если это не так, то ты сюда бы не приехала? – он спрятал свои ладони в карманах брюк.
– Получается, ты меня обманул? – я прищурилась. Ну, конечно! Какая же я тупица! Решил меня обманом выманить! Не думала, что ворон бывает настолько жестокой птицей.
Сложив в своей голове два и два, я поджала губы и набросилась на Вадима, будто дикая кошка, молотя его руками.
– Ах ты, подлый врун! – я била Воронова куда приходилось, он почему-то не сопротивлялся. – Три недели игнорировал меня, а теперь еще и нагло врешь! – кричала я и барахталась, ощутив, что Вадим поднял меня на руки. – Поставь на место! Не хочу тебя видеть! Поставь!
Он ничего не ответил, просто смотрел на меня, позволял себя бить, а затем в самый неожиданный момент впился в мои губы жестким, подчиняющим поцелуем. Я растерялась, убежденная, что не так всё это должно кончиться. Вадим прижал меня к первой попавшейся стене, продолжая крепко удерживать на весу. Я всё еще злилась, но теперь эта злость выплеснулась не в битье, а в поцелуи – жадные, животные, даже болезненные. Я впилась пальцами в лицо Воронова, продолжая целовать, ласкать его язык своим. Это не было похоже на наши прежние поцелуи, нет здесь ни нежности, ни ласки, только нечто странно-дикое, пошлое.
Вадим стащил с меня куртку и швырнул ее куда-то в сторону. Чтобы не упасть, я переместила руки на сильные плечи, продолжая принимать поцелуи, что теперь больше напоминали укусы.
– Хочу тебя, - хрипло прошипел Воронов, перенося меня в гостиную на диван.
– Бери, - зачарованным, полупьяным голосом ответила я.
Свитер и джинсы отправились тоже куда-то на пол. Я хотела раздеть Вадима, но он мне не позволил, перехватил мои руки и резко перевернул на живот. Теперь он не был таким нежным и внимательным, как в наш первый раз и я не понимала: нравится мне это или нет.
– Встань на колени, - приказал Воронов, таким тоном он обычно общался со своими подчиненными.
Я встала, потому что не понимала, как такого человека, как он можно не послушаться? Мое тело дрожало, в груди сердце своими сумасшедшими ударами уже, наверное, сломало не одно ребро. Но мне было плевать. Эмоции зашкаливали, достигали запретной отметки, и я понимала, что сейчас только Вадиму подвластно что-то сделать с этим.
Он вошел в меня резко, до упора, до хриплого крика, вырвавшегося из моего горла, заставляя выгнуться дугой и откинуть голову назад. Тянущая боль смешалась с удовольствием, темным, тягучим как смола, удовольствием. Я пальцами вцепилась в мягкую обивку дивана и попыталась устоять на коленях, они внезапно задрожали, стали слабыми.