Игрушка Ворона
Шрифт:
Дикий порыв злости, который может каким-то образом подавить только Вадим, сейчас разрывает меня на мелкие кусочки. Кусаю губы, царапаю ногтями свои коленки и никак не могу понять, почему всё так? Почему я не могу жить как жила до этого?
Раздается трель домашнего телефона. Я от неожиданности аж подскакиваю и чуть не падаю на пол. Этот телефон ни разу не звонил до этого момента. Просто коробка, занимающая место на столике и собирающая пыль.
Встаю на ноги и подхожу к телефону. Почему-то даже не сомневаюсь, кто именно звонит. Эта догадка заставляет меня улыбнуться и в
– Алло? – спрашиваю как можно равнодушней, будто мне всё равно, будто это не моя грудная клетка превратилась в черную дыру.
– Хочу тебя увидеть, - слышу твердый голос в трубке, который практически приказывает. – За тобой сейчас приедет машина.
Это всё, чего меня удостоили после трехнедельного молчания. Нет, я, конечно, не ждала сопливых слов об острой потребности Воронова во мне и прочую дрянь. Но и такой вариант мне казался несправедливым. Я ломала себя все эти дни, пыталась подавить свой дикий нрав, прислушиваясь к рассудку, а в итоге меня вызывают на ковер к боссу, как какую-то шлюху.
– Нет, - отвечаю без тени страха или волнения.
– Что? – кажется, такого поворота Вадим никак не ожидал.
– Нет, я к тебе не приеду, - разъясняю и вешаю трубку. Больше он не звонит.
Ночью верчусь в кровати и никак не могу заставить себя подремать. Глаза пекут от недосыпа, а всё тело будто ломает некая странная, необъяснимая боль. Она ни на что не похожа, сидит где-то в груди и грызет меня, будто дикое животное.
Разные мысли тоже не дают покоя. Уставившись в потолок, я думала обо всём том, что меня окружает. Может, нужно было согласиться и поехать? Нет. Тут же себя одергиваю. У меня, по сути, ничего нет. Всё, что мне дали, могут в любой момент и отнять, кроме одного – чувства достоинства, гордости. Я всегда была такой, даже маленькой.
Когда встревала в драку с мальчишками из детдома из-за того, что они меня в очередной раз дразнили, учителя разнимали нас и требовали, чтобы я извинилась за свое неподобающе для девочки поведение. Никогда этого не делала. Не потому, что я не видела своих берегов и не признавала вину. Я не была виноватой и просто защищалась, понимая, что не заслуживаю оскорблений. Из-за моего, как считали учителя, упрямства меня наказывали и не давали ужин. Есть хотелось, но я всё равно молчала и не извинялась.
Так и здесь. Вадим мне очень нравился, рядом с ним я чувствовала себя другой, не такой, какой я бываю с друзьями или остальными людьми. Эти перемены хорошо на мне сказывались. Но, несмотря на это, я отчетливо понимаю, что не сделала ничего такого, чтобы меня подзывали к хозяину как какую-то собачонку. В этом плане, я уже скорей кошка, гуляющая сама по себе. Меня взбесил приказной тон Вадима, ведь я знаю, что он умеет быть другим, по крайней мере, со мной.
Короче, провалявшись в кровати без сна до самого утра, я начала собираться на работу, понимая, что уже нет смысла пытаться уснуть. Чашка кофе немного бодрит меня и я снова готова работать. Оставив разогретый завтрак на плите, я подготовила для Пети таблетки и сироп, зная, что сам мой дружок ничего не сделает, и ушла на работу.
Снова этот блядский мороз
На центральной остановке люди высыпаются на улицу целой кучей. Будешь зевать на ходу – растопчут. Выскочив из трамвая, я чуть не грохнулась на ровном месте, поскользнувшись на замёрзшей луже. Отхожу в сторону, чтобы меня никто из пассажиров не сбил и замечаю маленькую девочку. Она плачет просто на разрыв и, кажется, кого-то пытается найти в толпе. Малой лет пять, миленькое личико, большие заплаканные глазища. Все проходят мимо девочки, будто им и дела нет до чужих слез. Метусь к ней как настоящий спасатель.
– Чего ревешь? – присаживаюсь на корточки перед ребенком.
– Маму потеряла, - всхлипывает и вытирает нос, из которого сопли пузырями идут.
– И где же ты ее потеряла?
– Вышли и потеряла, - продолжает реветь и мне становится девочку та жалко, что у самой что-то в груди начинает дрожать.
– Ладно, иди сюда, - беру ребенка на руки. – Посмотри внимательно, где твоя мама?
Девочка шмыгает носом и вертит головой в разные стороны.
– Вот она! – тыкает крошечным пальчиком и улыбается.
К нам уже метется худющая женщина в темной шубке и на каблуках. Судя по ее физиономии – злющая, точно мегера. Да уж…
– Хорошо, - вытаскиваю из кармана куртки конфету и протягиваю ребенку.
– Отпусти моего ребенка! – визжит женщина и дергает девочку так сильно, что ребенок чуть ли не падает на землю.
– Успокойтесь, - ставлю малую на ноги. – Она потерялась, я просто хотела помочь.
– Ага! Как же! На органы детей продаете! Знаю я вас, благодетелей! Иди отсюда, пока полицию не вызвала!
– Угомонись! – рявкаю. – Иначе нос твой горбатый разобью! – смотрю на женщину широко распахнутыми глазами, знаю, что такое зрелище не из приятных.
Мымра ничего не отвечает, хватает девочку за руку и утаскивает за собой. А малая мне улыбается и машет на прощание конфетой. Я тоже улыбаюсь ребенку, и прилив гнева тут же отпускает. Нечего злиться, будто в первый раз натыкаюсь на таких истеричек.
Перехожу дорогу и замечаю «Мерседес», припаркованный рядом с входом в «Корвин». Первая мысль – Воронов прилетел за моей душонкой, чтобы отомстить за отказ. Такое предположение вместо того, чтобы напугать меня, смешит. Сдалась я Вадиму. Захотел бы проучить, еще вчера наведался к нам в квартиру.