Игры ангелов. Рейнджеры.
Шрифт:
Если это она, то все встает на свои места, но если это она, то почему не предупредила? Хотя когда и о чем она предупреждала? Лишь ставила в известность о своих требованиях... Даже когда намерена в следующий раз прийти и то не говорит никогда... "Как сложится" - вот и весь ответ... Слова из нее лишнего не выжмешь...
Даже о дочери и то ни полслова. Лишь улыбнется загадочно: "о ней теперь можешь не беспокоиться"... Где-то теперь его девочка? Выздоровела? На своих ли ногах? Вспоминает ли о нем? И ведь не проверить никак, только
Была б его воля, все бы отдал, лишь бы подле себя ее навсегда удержать ну или хотя бы уверенным быть, что вернется обязательно... А то ведь не появляется уже больше двух недель... Вот где ее носит?
Доменик тяжело вздохнул, затем, откинувшись на спинку кресла, поднял глаза к окну и вздрогнул.
На подоконнике, забравшись с ногами, в своей излюбленной позе, подтянув колени к груди, сидела Элеонора.
– Ты?
– он нервно сглотнул.
– Нет, папа римский, - хмыкнула она и недовольно поморщилась: - опять пьешь...
– Да я лишь пригубил, - он приподнял бутылку, показывая, что выпил меньше трети.
– Треть бутылки у тебя теперь считается - пригубил... Думаешь, это должно меня порадовать?
– ироничная усмешка еще больше исказила ее губы.
– Мое новое назначение - твоя работа?
– не отвечая на ее сентенции, в свою очередь осведомился он.
– Какая разница?
– она раздраженно повела плечом.
– Большая. Хочу знать, под чью дудку скакать придется.
– А под чью бы предпочел?
– Твоя больше нравится.
– Ну раз нравится, то под нее и скачи.
– Спасибо за разрешение, - хмыкнул Доменик, стараясь преодолеть желание шагнуть к ней, сгрести в охапку и, утащив в кровать, не отпускать до утра.
Он уже знал, что с Элеонорой без ее желания такие выходки не проходят. Поэтому, нервно облизнув губы, устремил на нее долгий взгляд:
– Я скучал без тебя...
– Знаю, - достаточно равнодушно откликнулась она.
– Все дело в выпивке?
– указал он на бутылку.
– Ты разочарована?
– А то... Похоже, ты деградировал окончательно. Без стимуляторов уже жизни не мыслишь... Самому не противно?
– Элечка, клянусь, это впервые с того момента как мы расстались, я просто перенервничал сегодня, хотелось расслабиться... и хоть как-то заглушить мысли о том, что за подлянку командор решил затеять со мной... ведь такие назначения без подоплеки не происходят.
– Тебе кажется, что с пьяных глаз легче разобраться в том, что послужило причиной?
– С пьяных глаз легче абстрагироваться от того, что возможно ты - смертник.
– Вы все тут смертники, так что, повода психовать и пугаться не вижу.
– Подобные мысли пугают еще больше.
– Ну тогда допей бутылку и суй голову в петлю, чтобы не бояться уже ничего.
– А ты злая, однако.
– Я не злая, я реалистично оцениваю действительность. Поэтому запомни: еще раз увижу, что употребляешь спиртное, придушу сама. Понял?
– Ты возьмешь такой грех на душу?
– он с нескрываемым удивлением смерил ее оценивающим взглядом.
– Ты моими грехами голову себе не морочь, лучше своими озадачься. И если не хочешь в судорогах по полу кататься, бутылку в шкаф убери, - в ее голосе послышался напор.
– Может, тогда лучше ее вообще выкинуть?
– Поить коллег, при определенных обстоятельствах - дело полезное.
– Так кто ж пить будет, когда тот, кто угощает, не пьет?
– Тот, кто знает, что он не пьет по объективной причине.
– Какой, например?
– Распусти слух, что пить тебе врачи категорически запретили.
– Хорошо, сделаю, - взяв бутылку, Доменик встал и, подойдя к бару в шкафу, поставил туда, после чего запер дверку и обернулся к ней.
– Что еще сделать, моя богиня?
– Я не богиня, - раздраженно поморщилась Элька, - и ты знаешь об этом.
– У нас принято так называть даже земных, но горячо любимых женщин, которых любят настолько, что почти боготворят, - Доменик, пьяно усмехнувшись, шагнул к ней ближе, - а тебе оно вообще-то вдвойне подходит...
– Это богохульство, - гримаса на лице Эльки стала еще явственнее, - хотя, что от тебя ждать, ты же убежденный атеист...
– Я перестал им быть, когда встретил тебя...
– вытянув руку, он осторожно коснулся волос на ее виске.
– Ты давно не говорила мне о Вики... Как она там?
Знавший, что разговоры о дочери всегда действуют на нее умиротворяющее, Доменик решил воспользоваться проверенным средством.
– Я сколько раз уже тебе говорила, что о ней теперь можно не беспокоиться, а? Ты мне что, не веришь?
Он не обманулся, хмурые складки на ее лбу моментально разгладились, и губы тронула едва заметная улыбка, а взгляд потеплел. И хоть голос звучал по-прежнему немного отстраненно, прошлого раздражения в нем уже не было.
– Я верю, но так хочется хоть что-то о ней услышать... меня это поддерживает...
– он просительно заглянул ей в глаза.
– Она вспоминает обо мне?
– Она любит тебя.
– А ты?
– Что я?
– Ты меня любишь?
– Это глупый вопрос. Я люблю всех... и тебя в том числе, особенно когда ты не пьян.
– Элечка, а вот я люблю только тебя... Слышишь? Только тебя и никого больше! И я не могу без тебя... я умираю... не уходи больше, - он порывисто обнял ее, а потом, стащив с подоконника, подхватил на руки и закружил по комнате, страстно шепча: - Люблю, люблю, люблю... не отпущу больше и никому не отдам... Чтобы уйти тебе придется меня убить или я сам и вправду голову в петлю суну.