Игры для патриотов
Шрифт:
Командир экипажа удивленно вскинул густые чёрные брови:
— Ты так богат?
— Не очень. Но выходное пособие ещё не успел истратить, — покривил душой Геннадий: не станешь же рассказывать о сейфе Курдюмова, из которого Андрей отвалил ему сто тысяч долларов. — На ресторан хватит.
— Не фасонь, гусар, выходные тебе ещё пригодятся, — посоветовал Биктогиров. — Мы люди не избалованные, пьём всё, кроме керосина. Так что возьми бутылки три «Столичной» и приходи вечерком ко мне. Жена что-нибудь приготовит. Кстати, поближе познакомишься с радистом и Колобком.
— С
— С Колобком. Нашим командиром отряда. Так все его зовут. Мужик он крутой, но не вредный…
Геннадий, зная аппетит лётчиков — «Водки много не бывает…», купил пять бутылок «Смирновской», колбасы, сыра и рыбы, с двумя сумками в руках явился на квартиру командира. Его встретила довольно милая худощавая женщина лет сорока, и когда Геннадий протянул ей сумки и она заглянула в них, недоуменно проговорила:
— Да вы что?.. Виктор, пойди сюда, — позвала она мужа. — Ты посмотри, что он принёс. Тут на весь ваш отряд хватит.
Биктогиров глянул в сумку с водкой и удовлетворенно усмехнулся:
— Ничего, уговорим…
Пил он действительно много. И не пьянел. Только лицо наливалось кровью, и он становился агрессивнее. Жена, зная его характер, посоветовала сбавить темп, муж вспылил и велел ей убираться в другую комнату: «Не женское дело лезть с советами, когда разговаривают настоящие мужчины».
Колобок пил меньше, но пьянел заметнее, и когда был уже на хорошем «взводе», засобирался домой. Геннадий с радистом тоже встали из-за стола. Биктогиров пошел их провожать. На улице вдруг предложил:
— А не навестить ли нам ночных бабочек? Завтра полетов нет, сам бог велит повеселиться.
— Зря ты, — сказал с укоризной Колендо. — Менять такую милую жену на грязных путан? Брры-ы, — брезгливо помотал головой.
— Милая! — в сердцах повторил Биктогиров. — А знаешь, как она меня называет?.. Татарской мордой. Я этого ей никогда не прощу, буду трахаться со всеми подряд.
— Ну и СПИД или еще чего-нибудь подхватишь… Лучше и ты обзови ее русской мордой, — посоветовал Колобок. — Я ничего оскорбительного в этом слове не нахожу: морда — вполне литературное слово, и красавцами нас не назовёшь.
— Но я не татарин, а башкир.
— Тем более, значит, это тебя не касается. Иди, извинись перед женой, поблагодари от нашего имени ещё раз за гостеприимство, за вкусный ужин и ложись спать. У тебя новый член экипажа, завтра надо с ним работать.
Биктогиров закивал и полез обниматься к командиру отряда — его обида и злость улетучились.
Лётчики простились и разошлись по своим квартирам.
И вот он снова за штурвалом! Двигатели «Ан-24» весело поют, будто радуются вместе с ним свершившемуся! Прав поэт: «Человеку много ль надо…» Любимая работа, безмятежность, доверие! Да, только в небе он чувствует себя спокойно, отрешается от недавних кошмаров, забывает о том, что его ищут. Что же касается доверия, то после одного полета, в котором с Биктогировым случился конфуз — отравился некачественными продуктами, и второму пилоту пришлось взять управление на
С желудком у Биктогирова то ли после отравления, то ли от постоянного переедания — поесть и выпить он любил как заправский гурман, — творилось что-то невероятное. В полёте, на высоте, где воздух и так разрежен, он частенько производил такие громкие выхлопы, будто под ним разрывается граната, и зловонный запах мгновенно распространялся по кабине. Правда, за счёт хорошей вентиляции и улетучивался быстро. Поначалу Биктогиров шутил:
— Опять жена накормила чем-то взрывоопасным. Ты уж извини.
Геннадий подначивал:
— Это она специально, чтоб ты к чужим бабам не бегал.
А баб у Биктогирова было как у турецкого султана — чуть ли не в каждом городе, куда они летали и где останавливались хотя бы на одну ночь. Геннадия удивляла его сексуальная потребность и неразборчивость — по пьянке он готов был переспать с первой попавшейся шлюхой. Наутро плевался и матерился, окатывая себя струями нестерпимо горячей воды под душем, а потом основательно обтирался одеколоном.
— До сих пор запах ее чудится.
— Зачем же ты тащил её в номер?
— А хрен его знает. По принципу: «Всякую тварь…»
Особенно он любил летать в Комсомольск-на-Амуре и в Уссурийск. Там у него были «самые, самые… прекрасные вакханки», о которых он рассказывал с наслаждением, не упуская малейших подробностей.
В Уссурийске жила «морячка», жена моряка рыболовецкого сейнера, который по полгода не бывал дома. Геннадий видел ее — ничего особенного, кареглазая шатенка с простоватым моложавым лицом, еще сохранившим на щеках девчоночьи веснушки. Звали ее Рита. Работала продавцом в газетном киоске. «Чтобы не умереть со скуки», — нелестно отзывалась она о своей профессии.
Они ужинали втроём в ресторане. Рита поначалу со стеснением посматривала на Геннадия, а когда немного подвыпила, вдруг предложила ему:
— А хотите, я познакомлю вас со своей подругой? Изумительная женщина. Красавица.
— Тоже замужняя? — поинтересовался Геннадий.
— А вы что, осуждаете это или мужей боитесь? — с ехидцей спросила Рита.
— Зачем судить? Я тоже не безгрешен. Но когда представлю, что и моя жена будет блудить, отправив меня в командировку, желание обзаводиться семьей напрочь отпадает.
— Вы ещё не женаты? — удивилась Рита. — Вот не думала.
— Почему?
— Вы такой серьеёный, положительный… Как порядочный семьянин. Кстати, подруга тоже не замужем. Вернее, была замужем. За лётчиком. В прошлом году разбился…
Упоминание о гибели коллеги тут же высветило перед глазами картину падения «Руслана». Настроение испортилось. Это заметил Биктогиров и поспешил наполнить рюмки.
— За память о товарищах! — осушил он рюмку одним глотком.
Выпил и Геннадий.
— А подружка далеко живёт? — спросил Биктогиров.