Игры Любви

Виктор-Яросвет

– А ты, действительно, опасен… можешь любого уничтожить, втянув в свою игру. Ты же в ней распределяешь роли!..

– Ты сама втянулась. Тут так, просто я понял это, когда я себе определяю, что началась игра, всё само крутиться начинает, мне остаётся только в нужный момент декорации создать для полноты сюжета и роль для актёра по плечу определить.

– Как это?

– Ты способна Василисой быть, которая вся необъятность?

– Когда к тебе бежала, так и было, сейчас страшно мне, ты перспективу слишком большую развернул, мне бы что попроще чтоб на ночку.

–

Тогда в нашей игре она, Василиса пусть сыграет Клеопатру, она же необъятна и всё доступно ей.

– Игра в игре, - улыбнулась Василиса, - хорошо, я Клеопатра.

Елисей с кровати на пол сполз, встал на колени, к ней руки протянул:

– Жизнь моя за ночь с тобой царица Клеопатра, пожертвуй всего ночь одну своему легионеру.

Татьяна вздрогнула сначала, потом весело расхохоталась:

– Елисей!.. напугал… дурачок.

– Твоё решение, царица?..

Татьяна серьёзной стала, она в игру включилась.

– Я согласна!.. только жизнь оставляю, - улыбнулась – может твоя жизнь кому-нибудь ещё сгодится.

– Кому?.. разве не понятно, что легионер жить не может без царицы и потому жизнь его не дорога ему.

– Василисе, например, которая вся необъятность!.. но ты отвлёкся, Елисей.

Будто встрепенулся Елисей, встал на ноги и начал Клеопатру раздевать, смакуя каждое мгновенье, глядя прямо в глаза блудливым, наглым взглядом.

– Елисей, ты меня смущаешь.

– Представь состояние легионера, который свою царицу раздевает и при этом знает, что она противиться не может… Себя представь, что ты царица, но всю ночь над воином власти не имеешь. Более того, он может делать всё, что пожелает.

– Что, например, сегодня ты намерен делать, воин?

Он снял с неё халат и бросил на пол, больше на Татьяне не было одежды. Инстинктивно она руками закрыла груди, румянец зарделся на щеках. Отошёл, будто оценивал товар, подошёл опять, взял за руку.

– А сам-то чего не раздеваешься, прошептала Клеопатра.

– Для контраста, - тихо прошептал, увлекая её голую к столу. На столе неполная бутылка водки, красное вино в графине и закуска.

– Что предпочитает Клеопатра?

– Вино-о-о… но сегодня водки, - её трясло, неведомо с чего. Елисей видел это, но намеренно не обращал внимания.

– Я замёрзла, Елисей, пожалей царицу, согрей скорее.

– Сейчас. Я же не палач, - улыбнулся Елисей, привлёк к себе, поцеловал…

– Вот если бы и ты разделся!..

– Успею, у нас ночь впереди, - налил ей водки и себе немного, выпили, она зарделась ещё больше, но трястись перестала. Обняла Елисея:

– Какой же ты жестокий к царице Клеопатре, а говоришь, что любишь.

– Любовь всякая бывает, - он взял её на руки и понёс, будто запнулся, уронил, но прямо на кровать, сам рядом пал, довольный.

Посмотрела на него Татьяна… или Клеопатра… а может Василиса, она сияла вся и это сияние из глаз струилось счастьем.

– Согрелась?.. – спросил её.

– Согрелась. Ты же умеешь греть, спасибо. Наклонилась, начала целовать…

– Съела бы тебя сейчас!.. Меня переполняет, Елисей.

Он прошептал ей в ухо:

– Это ещё не всё, не расслабляйся.

–

Я не расслабляюсь, у нас ночь вся впереди, - тихо ответила она.

– А ты чё голая совсем?

Опешила Татьяна.

– Ты же сам меня раздел, а мне противиться нельзя. Я от стыда сгорала.

Но Елисей, будто не слышал:

– Разделась, красуется, а мне себя не предлагает.

– Наглый ты, - она опять смутилась даже, - лучше раздевайся сам или я раздену, налетела, как тигрица.

Елисей сопротивлялся, но всё слабее и слабее, сдался, наконец:

– Нет сил сопротивляться, сдаюсь, бери мою невинность, - и руки раскидал.

– -------------------------

Утром Таня проснулась рано и странно, что от голода. Она очень есть хотела, не понимала, почему. Елисей сладко спал и улыбался, как маленький ребёнок. Понятно… всего пару часиков поспали, но не это удивляло, да и удивляло ли. Он, действительно, как малое дитя увлёк её в такую же вроде детскую игру, но так, что она реальность потеряла. Была она и Клеопатрой, и немного Василисой, и даже блудницей великой, и королевой, и на других планетах побывали, увлёк её в пустыню, где она от жажды умирала, в темницу кинул, к ней освободителем пришёл, бросил в бездну, где она в огне горела адском, поднимал на небеса в сияние рассвета… и главное, что она даже сейчас всё это в себе переживала, но!.. накинула халат, пошла к столу и жадно кушать стала, всё без разбора. Ела украдкой, сама себя стеснялась, изредка поглядывая на Елисея.

– Проголодалась?

Вздрогнула Татьяна.

– Напугал… - повернулась к Елисею, оправдываться стала, - проголодалась, сама не знаю, почему, даже спать не могу.

– Умаялась, видать – подцепил Татьяну.

– Нет, необычно просто… ты не просто необычный, большой какой-то, нераскрытый, и раскрыть, по-видимому, невозможно. Ты хоть сам себя-то знаешь?

– Нет.

– Тебе принести чего-нибудь?

– Вина.

– Может водки, всё ведь осталось, я готовилась, думала, что ты выпьешь, а ты…

– Нет, вина, на работу вечером, без водки пьяный, умаяла меня… - он улыбнулся.

– Наглец ты, нету слов, издеваешься и не краснеешь, я ведь женщина, слабое созданье.

– Слабое?.. чё-то пропустил и не заметил по наивности своей…

– Елисей!.. ты всё ещё играешь?..

– Вся жизнь – игра, или уже существование только.

Татьяна налила вина, взяла кусочек колбасы, подошла и села рядом на кровать. Он выпил, закусил, опять пал на подушку. Она унесла стакан, сама вернулась. На вид счастливая была сейчас, ведь утолила голод.

– Скажи, я знаю тебя уже давно, как приехала сюда, это года три почти…

– И что?.. ты ведь с мужем была, хотя-а…

– Я не об этом. Два года, как медведь в берлоге, из себя не выходил, я даже заговорить с тобой боялась и вдруг!.. будто мгновенно изменился?

– Как это, изменился?.. такой и был… давно.

– Знаю я и помню. Вся деревня только о тебе и говорила, одни плохо, а другие хорошо, но потом-то ведь не так.

– Не понимаю я, к чему ты клонишь?

– Это я не понимаю, как можно так преображаться?