Игры мудрецов
Шрифт:
– Как мне называть тебя, новый виликус? – ехидно спрашивает Рэм.
– С вежливыми обращениями покончено?
Стервятник скалится, закладывая руки за спину и обдавая жарким дыханием на выдохе:
– Между нами по статусу два офицерских звания. Захочу, буду называть тумбочкой или табуретом. И чем быстрее ты привыкнешь, дарисса, тем легче будет. Имя!
Как раз сейчас ничего не придумывается. Дэлия, Децим? Только не Децим! Тулий или Квинт, а, может быть, Сервий?
– Тиберий, – выпаливаю то, что стучится в сознание и цепляется за него изо всех сил.
Рэм хмыкает, молча открывает дверь и уходит в полумрак дежурного освещения. Шагаю за майором и запинаюсь об
– Переодевайся, Тиберий. Свою одежду с планшетом и гарнитурой клади в мешок. Рядовому такие девайсы не положены.
Мне теперь много чего не положено. Пререкаться со старшим по званию, выбирать, что носить и где спать. Снимаю платье через голову и начальник службы безопасности запоздало, но отворачивается. Меня обида на Наилия гложет. Рэм – последний цзы’дариец, которого я хотела посвящать в тайну своей смерти.
– Тьер! Бездна знает что! – возмущенно пыхтит стервятник. – Кого мы хотим обмануть дешевым маскарадом?
Забираюсь в черный рабочий комбинезон и застегиваю молнию. Одежда висит на мне, как на вешалке. То ли с размером ошиблись, то ли все виликусы так ходят, шоркая штанинами и рукавами. Мешок с моим платьем Рэм отбирает и кивает за спину. Иду.
– Маску надень, – ворчит майор, – и запоминай легенду, Тиберий. Служил ты в звезде дозорных лейтенанта Демиса Гракха три дня сразу после училища. Забросили вас на алый планетоид Дельта-Гамма в системе Мангуста. По заданию ты охранял ученых, изучающих редкие формы жизни в естественной среде обитания. Говорили тебе, идиоту, не отходить дальше защитного периметра, но тебе, стоя на посту, приспичило отлить. И ты, гнарошева задница, зашел за камень. Постеснялся. Там тебе гейзер между ног и вдарил. И все, плачьте дариссы, пишите письма в медотсек мелким шрифтом. Ожоги восьмидесяти процентов тела, бесконечные пересадки кожи и полная импотенция.
С каким удовольствием майор рассказывает. Сам сочинял, не иначе. Темный коридор заканчивается лестничной клеткой, вместо отделки кругом едва оштукатуренный бетон и серо-синяя краска на стенах. Внутренняя часть особняка, не предназначенная для глаз любовницы генерала. Поднимаемся на второй этаж, и я по пути отсчитываю безликие двери, чтобы не запутаться. Табличек, номеров или хотя бы рисунков на них нет. Как местные ориентируются?
– А теперь серьезно, – говорит лысый стервятник. – В настоящей легенде ты – важный свидетель преступления и строго засекречен. Это полностью объясняет специальную маску даже на лице виликуса. Мы часто так прячем бойцов, ничего удивительного в твоем внезапном появлении в особняке нет. Таких, как ты, мотает по разным подразделениям на низших должностях. Официально все рядовые, а на деле могут оказаться хоть лейтенантами, хоть капитанами. Был связистом, стал медиком, был разведчиком, стал виликусом и так далее. Держи таблетки для смены голоса. При мне глотай. Вот так. Одной дозы хватает на сутки, завтра повторишь прием. Не отлынивай. Начнешь говорить своим голосом, накажу. Теперь дальше. Жить будешь в одной комнате с Труром. Он хоть и рядовой, но у виликусов главный. К командиру обращаться только на вы и с максимальным уважением. Это понятно, Тиберий?
– Так точно, майор Рэм.
Стервятника снова перекашивает судорогой, он смачно ругается сквозь зубы, а потом останавливается у пятнадцатой по счету двери.
– Плевать я хотел, как ты справишься с круглосуточным ношением маски. Спать будешь на верхней койке, ходить в общий туалет. Перенаселен этаж, укомплектован штат в особняке даже сверх нормы. Флавий капитана получил, а не переехал. Некуда. Зато новый либрарий явился. Лейтенант, отдельную комнату нужно. Отказал я ему, к рядовым поселил. А тебя, генеральскую…
Рэм подавился последним словом, а меня дернуло. Звание майора не дает ему право меня оскорблять.
– Любовницу? Подстилку?
– Женщину, – рычит начальник службы безопасности, – тоже в отдельную? Обойдешься. Свободен. Через полчаса отбой.
Разворачивается и уходит, гулко печатая шаг по пустому коридору. Я только сейчас замечаю, как тихо вокруг. Будто все вымерли и этаж заброшен. Толкаю рукой дверь – никого. Узкое окно, закрытое рулонной шторой, двухъярусная кровать с колючим шерстяным покрывалом, тумбочка, рабочий стол и стул. Аскетично, практично, функционально и безлико. Как во всем особняке, как в каждом здании пятой армии. Как во взгляде и голосе Наилия сегодня вечером.
– Кхм, – слышу за спиной и оборачиваюсь, – как звать-то?
– Тиберий, – хриплю специально, таблетки еще не успели подействовать.
– Меня Трур.
Голос синтезирован, я уверена. Интонаций нет, слышится посторонний шум металла. У Трура над ухом имплантирован слуховой аппарат, а вместо ног протезы. Виликусами идут служить по разным причинам. Не обязательно быть инвалидом, достаточно захотеть мыть пол в особняке генерала и стричь газон на лужайке внутреннего двора. Многие считают престижным оказаться рядом с хозяином сектора. Если не офицером, то хотя бы так.
– Ночью можешь снять маску, – предлагает Трур. – Я знаю про секретность, но с нижнего яруса да в темноте твое лицо точно не разгляжу. Не мучайся зря. Я понимаю, как в ней жарко и тяжело.
– Спасибо, но нет.
Не хочу рисковать. Не привыкла еще к новому образу. Утром проснусь без маски, да так и пойду умываться, обо всем забыв. Скандал будет фантастический.
– Ладно, – кивает Трур, – тогда ляжешь спать, хлопни два раза в ладоши, свет выключится.
Тянет за молнию и выбирается из комбинезона, оставшись в одном белье. Тело чистое, шрамов нет. Сильный, красивый мужчина. Заставляю себя отвернуться от протезов. Левый до колена, а правый выше. Черные, металлические, бесшумные. Поднимаюсь по лестнице на второй ярус и ложусь спать не только в маске, но и в комбинезоне из страха, что утром Трур проснется раньше меня и увидит обман. Завтра все будет обманом – и моя смерть, и моя жизнь.
Площадка для посадки катера на одной из крыш Равэнны. Город плещется внизу приливами и отливами автомобилей, поблескивает фарами и утробно урчит. Еще немного и сыто облизнется. Ветер дует в спину, оборачиваюсь на шепо:.
– Ме…ди…ум
Он стоит передо мной в черном военном комбинезоне и молчит, даже не улыбается.
– Кто ты?
Делаю шаг и слышу хруст мелкого гравия под ногами. На мне ботинки и комбинезон. Выше. Белый ремень и бластер с военным посохом. Еще выше. Поворачиваю голову. Погоны расплываются золотом. Не вижу, сколько полос.
– Кто я?
Снова молчит, будто рот зашили или приказали. Рядом второй. Выше и сильнее, шире в плечах. Волосы длинные падают на глаза, и этот второй все время облизывается.
– Кто ты?
Теряю терпение и топаю со злости ногой. К хрусту примешивается стрекот. Оглядываюсь – жуки. Черные, блестящие, копошатся подо мной. Раздавила несколько – желтым и белым торчат наружу. Чешуйки подхватывает ветер и уносит с площадки.