Игры сердца
Шрифт:
— Не ходи вокруг да около, дорогой, — повторила я его слова, сказанные ранее, как неудачную шутку, хотя мы оба знали, что шутки не получится в данной ситуации, но он был хорошим парнем, поэтому улыбнулся мне. Мне понравилась его улыбка, я сбоку обвила рукой его шею и обняла за плечи. Как только обняла, наклонила свое лицо и пообещала: — Я научусь справляться.
Он приподнял подбородок, нажал рукой между моими лопатками и прикоснулся своими губами к моим. Затем откинулся на спинку кровати и тихо сказал:
— Я иду за пиццей.
— Держу пари, пицца поможет мне справиться, — догадалась
— Да, держу пари, так и будет. А теперь слезай с меня, Ангел, мне нужно одеться.
Я отодвинулась от него, хотя мне этого совсем не хотелось. Не хотелось, потому что его тело было твердым, теплым, большим, мне нравилось его обнимать, когда он обнимал меня.
Не хотела с него слезать, потому что он называл меня «Ангелом». Он единственный, кто когда-либо называл меня «Ангелом». Он начал называть меня так через несколько недель после того, как начал встречаться с Дебби. Я не знала, почему он так меня называл, потому что внешне я совсем была не ангел, я была хулиганкой, по крайней мере, так думал обо мне мой отец, который так меня и называл. Но, по каким бы причинам он меня так ни называл, мне нравилось тогда и нравилось сейчас.
Но еще больше мне понравилось, что он не забыл, что называл меня «Ангелом». Времени прошло не мало, даже очень много. И по прошествии столько времени я думала о нем, и не только, когда Дэррин сообщал мне новости. Майк Хейнс часто приходил мне на ум, пока я жила своей жизнью. И каждый раз я вспоминала о нем хорошо. На самом деле, для меня не было чем-то неслыханным рассказывать и обсуждать его. Все мои ближайшие друзья знали о нем все, включая и последние новости о его жизни после того, как Дэррин сообщал мне их. Не знаю может с ним происходило то же самое по отношению ко мне. Но мне нравилось, что он не забывал кое-какие важные вещи, касающиеся меня.
Я натянула одеяло до груди, наблюдая, как он натягивает одежду, слушала:
— Собираюсь заехать домой, переодеться, забрать пиццу и вернуться. Скорее всего уйдет двадцать минут, может полчаса.
— А позже тебе нужно будет вернуться к детям? — спросила я, и его глаза остановились на мне, когда он застегивал рубашку.
— Они у матери в эти выходные.
Повезло, так повезло мне.
— Значит не нужно? — тихо и с надеждой спросила я.
— Это приглашение провести ночь? — переспросил он не совсем спокойно.
— Да, — ответила я, тоже не совсем спокойно.
Он закончил с пуговицами, его руки опустились на бедра, но его глаза не отрывались от меня.
Затем Майк тихо заговорил:
— Пока меня не будет, дорогая, мне нужно, чтобы ты подумала. Я ввалился к тебе как придурок, перегнул палку и завел тебя. Ты потеряла Дэррина, я знаю, что тебе сейчас больно. Но отвечая на твой вопрос — я согласен. Примерно через две секунды после поцелуя для меня все стало по-другому. Чертовски рад слышать, что ты чувствуешь то же самое. — Он мягко усмехнулся, прежде чем продолжил: — Я рад, что тебе понравилось то, что у нас было в этой постели, потому что мне тоже понравилось, и когда я говорю это, Ангел, мне действительно понравилось. Я могу уйти после пиццы, довольный, что как-то скрасил твое
— Ты не привык ходить вокруг да около, не так ли? — прошептала я, мне это тоже нравилось.
Очень сильно.
— У меня двое детей, бывшая жена сука, превратившая мою жизнь в страдания, и я потерял шанс на что-то хорошее, что сделало бы меня счастливым. С тех пор как я попробовал кое-что хорошее, теперь знаю, что конкретно ищу. И с тех пор, как я потерял это хорошее, я перестал относиться к тем, кто хотел бы просто подурачиться. Достаточно.
Вот оно оказывается как. Он четко ставит все точки.
Да, это мне тоже понравилось.
Очень сильно.
— Я разберусь в своих чувствах, пока тебя не будет, Майк, — тихо сказала я ему.
Именно тогда он подошел к кровати, протянул руку, схватил меня за бедра и притянул к себе. Когда я оказалась там, где он хотел, положил руки на кровать по обе стороны от моих бедер и наклонился так, что его лицо оказалось в дюйме от моего.
Затем, мягко произнес:
— Я был бы тебе очень признателен за это, Дасти.
Это было горячо. Каждое слово, которое он произнес. Каждое его движение.
И это не имело никакого отношения к тому, чтобы притупить мою боль.
Ничего.
Это было безумно сексуально.
— Сейчас, — приказал он, — поцелуй меня.
Это тоже было горячо, поэтому я наклонилась и прижалась губами к его губам.
Его рука скользнула по моей спине и притянула меня сильнее, так что мое тело прижалось к нему, он коснулся моих губ в жестком, глубоком, влажном поцелуе.
Мне понравился такой поцелуй намного больше.
— Вернусь не позже тридцати минут, — прошептал он мне в губы, когда перестал целоваться.
Я слегка кивнула, пытаясь выровнять дыхание.
Увидела, как его глаза улыбаются.
Затем он уложил меня в постель, отпустил, сел на край кровати и занялся своими носками и ботинками.
— Ключ-карта на тумбочке, — сказала я ему, когда он поднялся с кровати. Он посмотрел на меня сверху вниз. Не закончив дарить мне Любовь Майка, он обхватил рукой за затылок, наклонился и прикоснулся своими губами к моим.
Затем снова отпустил меня, протянул руку и схватил свой телефон. Затем наклонился, взял пиджак, я наблюдала, как он подошел к тумбочке, забрал ключ-карту, поднял руку, щелкнул двумя пальцами и улыбнулся мне, прежде чем покинуть комнату.
Дверь только закрылась за ним, я упала на спину и уставилась в потолок.
Прошло несколько мгновений, прежде чем, подняв глаза к потолку, я спросила своего брата:
— Ну, теперь ты счастлив?
Дэррин не ответил, но я хорошо знала своего брата. Ни за что на свете он не захотел бы оставить жену, которую любил, своих сыновей, которые значили для него весь мир, отца, которого он уважал и тот научил его быть мужчиной, мать, которая души в нем не чаяла, научив любить, своих сестер, которые действовали ему на нервы, но он все равно нас любил.