Игры шайтана
Шрифт:
– Понял, товарищ капитан. Стреляйте выше сорока сантиметров, иначе меня заденете.
– Тебя мы увидим. Стас, готов?
– Готов.
– Огонь! Пошел, Гриша.
И все же пулеметчик успел рассмотреть в рассеявшемся дымном облаке силуэт Колбина и дал короткую очередь. Прапорщик уткнулся лицом в бетонный пол.
– Гриша?
Прапорщик молчал.
– Стас? Заметил вспышки?
– Заметил, но пулеметчик, видимо, из-за защиты бьет, я тот угол плотно из «ВАЛа» обработал.
– Готовь
– Есть.
Марканов извлек свой пистолет, привел в боевое положение.
– Слушай меня, Стас. На счет «три» встаем и, ведя непрерывный огонь по всему пространству коридора, с упором в левый угол, идем вдоль стен на противника. Надо его завалить. Понял?
– Понял.
– Тогда, раз, два, три, подъем. Огонь!
Поднявшись, офицеры открыли огонь бронебойными пулями пистолетов «гюрза». Они выпустили все тридцать шесть пуль, по магазину каждого ствола, сблизившись с врагом почти вплотную. Раздался вскрик, и пулемет умолк.
В этот момент в коридоре неожиданно зажегся свет.
Этого никак не ожидали Марканов с Николаевым, сразу же упавшие на пол, перевернувшиеся на спину и вновь взявшие в руки «ВАЛы». Мгновенно перезарядив их, офицеры были готовы открыть огонь в обратном направлении.
Из дальнего угла кто-то выкрикнул:
– Не стреляйте. Я – раб, здесь нет бандитов, они в лаборатории.
– Поняли тебя. Оставайся на месте.
Марканов развернулся, взглянул туда, где за пробитой железной плитой, возле пулемета, лежало простреленное, изуродованное тело стрелка. От его головы осталась только затылочная часть. Он лежал у самой двери входа в лабораторию. Пулеметчик был последним внешним бастионом преступников, запертых в своем логове.
– Стас, – приказал Марканов, – быстро проверь этого раба и посмотри, что там в комнатах, я вызову подкрепление.
Прапорщик, подготовив автомат, пошел в дальний конец коридора.
Марканов вызвал Сухова:
– Сухов! Говорит командир. Что там на улице?
– Толпа двинулась к дому.
– Спусти в подвал одного человека.
– Есть. Лапин, вниз, к командиру.
Марканов вызвал командиров групп.
– Внимание всем. Передвижение вооруженного отряда наблюдаете?
– Так точно, – доложили офицеры.
– Пропустите его на пустырь. Как выйдут, открыть предупредительный огонь из «АГС-30». Предложить сдачу. Топилин, у тебя матюгальник?
– У меня, командир.
– Вот ты и выстави им ультиматум. Огрызнутся – открыть огонь на выборочное поражение. После чего – вновь ультиматум. Не сдадутся – вариант «Рикошет» – тотальное уничтожение.
– Приказ принят, – доложили командиры групп, – у тебя-то там как, в доме?
– Разбираемся.
Вернулся прапорщик Николаев. Капитан спросил:
– Ну
– Ужас!
– А точнее?
– На нарах рабы. Одни скелеты, в чем только душа держится. Один добрался до рубильника, включил свет. Сейчас никак отдышаться не может. В доме из охраны живых никого нет. Остались только те, кто успел спрятаться в лаборатории.
У входа в коридор послышался голос:
– Командир, я – прапорщик Лапин.
– Входи и сразу налево, по коридору до конца.
Лапин вскоре присоединился к Марканову и Николаеву.
– А кто там у входа лежит? – спросил он. – Я не узнал.
– Колбин.
– Черт! В шоке?
– Не знаю, наверное. Скоро проверю.
– Серегин ранен в ногу.
– Знаю. Вы вот что. Давайте-ка этот мусор от двери уберите, – указал на пулеметчика капитан. – Следите за входом, я наверх – посмотрю, что на пустыре происходит.
Прапорщики отволокли тело пулеметчика в сторону, бросили на него пулемет и накрыли бронеплитой. Расположились сбоку от двери в лабораторию.
Марканов по пути к выходу остановился возле Колбина, наклонился.
Прапорщик был мертв.
Надо же… Пуля нашла единственное не защищенное броней место на теле – горло, под пластиковым забралом.
– Суки, – выругался капитан и направился к лестнице.
Там лежал Серегин.
– Ну как ты? – спросил Марканов.
– Да ничего, командир, боль снял, кровь остановил, только нога онемела.
– Ты держись. Разберемся с «мирными чабанами», вызову санитарную «вертушку».
– А что с Колбиным, товарищ капитан?
– Убит.
– Как так убит?!
– Пуля в горло вошла. Под пластик.
– Твою мать, это же надо! Там и входить-то некуда. Да. Одно успокаивает, детдомовский он, оплакивать некому.
– Нам его оплакивать и поминать. Лежи пока, пошел я. Мягков где?
– Лейтенант наверх поднялся, перед домом буча намечается, сверху передали.
Капитан взбежал на второй этаж, где находились прапорщики Сухов, Иванов и лейтенант Мягков. Наблюдали за происходящем на пустыре через амбразуры неповрежденных фасадных металлических листов, закрывающих окна.
– Ну и что тут у нас? – спросил Марканов.
– А, это вы, товарищ капитан? Да вот, посмотрите сами.
– Откройте ставни.
– Не опасно ли?
– Я неясно выразился, Сухов?
– Есть, товарищ капитан.
На пустырь тем временем вывалила целая толпа. Люди что-то кричали, некоторые стреляли из автоматов в воздух. Пройдя метров пятьдесят, горцы растянулись в шеренгу, намереваясь окружить здание.
Тут-то с флангов и ударили станковые автоматические гранатометы Топилина и Васильева.