Игры третьего рода

Долинго Борис

Сын, чуть приоткрыв рот, смотрел на отца, которого обожал, но и фильм ему очень понравился – почему же папа говорит, что тут есть что-то «слабое»?

– Понимаешь, – продолжал майор, – каким бы «крутым» ни был офицер Джон, он в одиночку не захватил бы тот остров.

Во взгляде Алёшки всё отчётливее поплыло разочарование, и Гончарову довольно долго пришлось всё объяснять сыну.

Нечто похожее на детские представления о возможностях офицера отряда милиции особого назначения имело место и сейчас. Когда они возвращались в лагерь, Гончаров чувствовал на себе взгляды Фёдора и особенно Петра, которые явно рассчитывали, что майор за целый день в такой ситуации найдёт способ устроить

побег.

– Ребята, – сказал вечером в бараке Александр, – вы фильмы, что ли, дурацкие забыть не можете? В кино всё гладко, а жизнь другие сценарии пишет. Грамотно держатся бандюганы, грамотно! Ни единого шанса не дали. Я одного-то, положим, сломать мог, но другие бы вас положили, а потом и меня успели бы изрешетить. А даже если не завалят всех сразу, но ранят кого-то – сто процентов! А какой побег с ранеными? Нет, будем выжидать наверняка. А пока радуйтесь: работа наша, можно сказать, халява по сравнению с маханием киркой, и она пока не закончилась. Завтра починим сломанные лопаты и всякую дребедень, а послезавтра снова на заготовку в лес. А вы, кстати, Семён Ефимович, покажите свои таланты. Вы же у нас, между прочим, крупный спец по снабжению. Хоть вы и режиссёр-документалист, но проявите артистизм, как в игровом кино. Сделайте озабоченную морду – что якобы учётом заготовок обеспокоены, попросите возможность вести записи, организуйте схему оценки потребностей лагеря и так далее.

– Я вас понял, – деловито кивнул Альтшуллер.

– А почему так невесело? – нарочито бодро поинтересовался Гончаров. – Я уверен, не только грустная покорность судьбе спасала сынов Израилевых в течение столетий!

Семён Ефимович лишь печально улыбнулся и снова кивнул – старик сильно хромал, а за день пешего хождения по лесу он устал не намного меньше, чем на погрузке носилок.

На следующий день бригаду Гончарова, как и ожидали, отправили на починку инструмента. Здесь шансов устроить побег было ещё меньше, поскольку всё происходило в лагере, и кроме трёх специально приставленных к работникам конвоиров, обязанности соглядатаев выполнял почти каждый бандит, свободный от патрулирования территории.

Немного отдохнувший за ночь Альтшуллер деловито учитывал и записывал всё на листке бумаги, выданном ему вместе с огрызком карандаша начальником лагеря.

– Смотри, жидовская морда, – ласково предупредил Симак, – будешь карандашик ломать и бумагу попусту марать – пристрелю, как суку поганую!

Бумага и карандаши, не говоря уже о шариковых или гелевых ручках, были теперь в дефиците. После катаклизма, когда стало окончательно понятно, что связи с остальным миром нет, вновь созданное правительство ввело жёсткое распределение канцелярских товаров. В первую очередь планировалось выделять оставшиеся запасы бумаги и прочих письменных принадлежностей школам. Но в любом случае этих материалов, как и многого другого, не хватало, и незадолго до бандитского переворота в руководстве Бурга встал вопрос о создании собственного производства чернил и бумаги. Специалисты в подобных областях, естественно, отсутствовали, и задача на начальном этапе заключалась в сборе общей информации по технологии производства.

Часов в десять утра уже достаточно размеренный распорядок жизни лагеря был несколько нарушен глухим далёким ударом. Земля под ногами чуть вздрогнула, и Гончаров с остальными, возившимися с подгонкой черенков к лезвиям лопат, замерли, прислушиваясь. Охрана, которая маячила рядом, навострила уши.

Майор прикинул расстояние – создавалось впечатление, что в нескольких километрах на северо-востоке что-то взорвалось. Примерно через полминуты и почти с того же направления донёсся второй взрыв, только чуть тише и слабее.

Гончаров

подумал, что, вполне возможно, началась какая-то новая «политическая» фаза: то ли Лобстер делил власть с кем-то из своих, то ли на бандитов напали со стороны. Правда, насколько знал майор, из ближайших поселений сейчас вряд ли стоило ожидать похода на Лобстера. Единственные, кто легко мог бы помериться с ними силами и раздавить банду, были правительства Тюбука и Каменска, но Александр не рассчитывал, что они возьмутся за дело столь скоро. Откровенно говоря, он вообще не думал, что они начнут какие-то действия против Лобанова первыми: в квадрате, ограниченном Барьером, пока имела место самая настоящая раздробленность, как в Киевской Руси перед ордынским нашествием. Каждый хотел отсидеться в собственном маленьком княжестве, рассчитывая, по-видимому, что какая-нибудь помощь рано или поздно придёт из-за «стен неба», как поэтично назвал Барьер один из новоявленных местных поэтов. Несмотря ни на что – были тут и поэты.

Ждали новых взрывов, но воцарилась прежняя тишина. Несколько человек из охраны суетливо кинулись запускать небольшой дизель-генератор, без сомнения, чтобы запитать рацию для связи с городом.

– Снова какая-то заваруха, что ли? – то ли спросил, то ли просто констатировал Пётр. – Может охрану спросить?

Александр пожал плечами:

– Да они сами ни хрена не понимают, похоже.

Альтшуллер хотел тоже кое-что сказать, но один из вертухаев гаркнул, чтобы болтовню прекратили. Майор развёл руками и вернулся к починке инструментов. Несколько позже Гончаров попытался спросить конвоиров, что слышно из города, но ему, действительно, никто ничего сказать не смог. Более того, нервные ответы и окрики при попытках такие вопросы задавать только подтверждали, что охрана лагеря сильно озабочена.

Несмотря на то, что Гончаров с Петром и Фёдором починили за день много сломанных лопат, кирок и носилок, работы оставалось ещё достаточно. Майор старался не давать явных поводов для обвинения в саботаже и затем времени, резонно полагая, что довольство начальника Симака для них лучше его гнева, но, естественно, и работать не слишком спешил. Отсутствие необходимых плотницких и столярных инструментов, а также нехватка гвоздей способствовали тому, что объяснять не вполне спорый темп было несложно.

Начальник лагеря, уже намахнувший к концу рабочего дня изрядное количество браги, в целом остался доволен работой ремонтной команды и поручил на завтра заготовить побольше черенков и ручек для носилок впрок. Правда, когда вечером Симак подошёл проверить работу и Александр задал ещё раз вопрос о прогремевших взрывах, начальник, несмотря на вальяжно-расслабленное состояние, грубо приказал ему заткнуться.

Назавтра, в субботу, устраивали банный день для охраны лагеря. Для заключённых, к их великому удовольствию, это означало работу только до обеда, а затем всех тоже водили мыться, но не в парилку, а к заросшему пруду, после чего возвращали в барак до утра. И хотя нюхать взаперти собственную вонь немного дольше обычного являлось занятием не самым приятным, люди радовались даже такому отдыху.

Гончаров лишний раз подивился, насколько быстро человек привыкает к изменяющимся условиям существования. Вот, казалось бы, рухнул прежний мир с его с философской точки зрения сомнительными, но всё-таки удобствами технологической цивилизации, а выжившие в целом вполне прилично приспособились практически к быту своих бабушек и дедушек. Или вот конкретно сейчас – случился бандитский переворот, и те, кто оказались в лагере просто-таки в скотских условиях, вот, пожалуйста, искренне радуются возможности немного отдохнуть, пусть и рядом с парашей.