Игры Вселенной: Начало
Шрифт:
Мой испуганный возглас очень удивил его.
– Нет? Вы не устали?
Князь присел напротив меня, так и не сводя с меня глаз. Мне было очень стыдно за то, что невольно я заставила волноваться этого уже пожилого человека, но одновременно это возбуждало во мне интерес. С чего бы ему так заботиться о совершенно незнакомом человеке? Хотя… вполне возможно, на этот раз князь заботится не обо мне, а о своём нерадивом сыне.
– Нет! – я постаралась взять себя в руки, слишком много событий произошло за последние дни. – Просто пение птиц… – я запнулась, подумав, что птицы тут явно ни причём, – завораживает! – нашлась я.
Я попыталась улыбнуться князю как можно более приветливо.
– Простите мне мою рассеянность! – я подняла полный мольбы взгляд, встретившись, наконец, с его глазами.
Князь не смог устоять и смягчился. Теперь уже он сам первым опустил взгляд.
– Простить вас, сударыня? – глупо улыбнулся он, пытаясь скрыть смущение. – Общаться с вами – одно удовольствие!
Чувствуя радость от своей маленькой победы, я решилась задать интересующий меня вопрос, наведя князя на разговор о его сыне, и одновременно пытаясь отвлечь его от созерцания моей особы:
– У вас есть дети, князь?
Он с удивлением взглянул на меня.
– Да! Но… странно, что вы спросили…
– Что же тут странного? – не знаю, получилось ли у меня изобразить полную наивность, но, кажется, князь мне поверил.
– Мой сын возвращается этим летом, – улыбнулся князь.
– Значит, у вас есть сын? – я вышла из беседки, чувствуя, что более оставаться там наедине с моим хозяином не стоит.
Князь последовал за мной.
– Да, сударыня! – прозвучал ответ. – Я думаю, нет более внимательного и заботливого сына на всём белом свете! – уверенно продолжил он.
Я вспомнила свой разговор с доктором. “Какая убедительная ложь!” – промелькнула мысль.
– Зная вас, можно быть уверенным в благородстве вашего сына! – отвесила я очередной комплимент.
Меня всё более и более забавляли и привлекали неуклюжие попытки моего хозяина привить мне привязанность к этому месту и его обитателям. Но… кажется, он начинал добиваться своей цели!
– Князь, а сколько лет вашему сыну? – я шла впереди и не видела выражения лица князя.
– Почему вас это интересует, сударыня?
Я поняла, что невольно перешла границы дозволенного.
– Глядя на вас, не подумаешь, что мальчику может быть больше десяти, – попыталась подсластить я пилюлю. – Но, как я поняла из ваших слов, он путешествует один!
– Но я же не говорил, что он путешествует один! – затылком я чувствовала гордую улыбку князя.
– О! – я обернулась. – Мне так показалось.
– Нет, нет, сударыня! Вам правильно показалось! – рассмеялся князь. – Мой сын уже взрослый молодой человек. Ему двадцать четыре года!
– Двадцать четыре года! – я постаралась придать голосу неподдельное удивление. – Но… это невозможно! У вас такой взрослый сын!
– Вы мне льстите, сударыня! – лицо князя медленно наливалось краской.
Я отвернулась, чтобы более не смущать этого человека, и пошла по тенистой аллее между белоснежными стволами берёз. Теперь у меня уже не возникало желания оставаться одной. Что-то в князе невольно привлекало меня. И я очень хотела выяснить, что же это?
Придя в себя через несколько минут, князь снова начал описывать красоту здешних мест и просвещать меня в вопросе разнообразия местной флоры…
Как бы мне ни хотелось оставаться вне дома, но, в конце концов, пришло время вернуться в отведённую для меня комнату. И, несмотря на все мои потуги внушить своему хозяину, что я без ума оттого, что попала в его поместье, меня снова заперли.
Делать мне было нечего. Стены давили на меня, не давая возможности сосредоточиться. Я легла на кровать, внимательно рассматривая появившеюся в моё отсутствие картину. Это был портрет статного молодого мужчины. И если художник не приукрашивал, то оригинал должен был быть весьма привлекательным.
Не составляло труда определить, кто был изображён на портрете. Это была точная копия князя, если, конечно, не учитывать морщины, седину и чуть померкший взгляд. Итак, мои хозяева решили приучить меня к образу их сына ещё до его приезда. Как всё это было далеко от меня! И как интриговало! Сейчас я должна была думать не о том, чтобы понравиться хозяевам этого дома, или выйти из заточения. Целью моей должно быть отыскание возможности возвращения в мир, которому я принадлежу.
Я закрыла глаза, и передо мной возникло лицо Марьи Антоновны. Наверное, ей сейчас нелегко. А что было делать бедной подневольной женщине, если таков был приказ её господина? Я вспомнила, как она отводила от меня взгляд в то время, когда вела меня сюда. У неё не хватило сил даже обернуться, чтобы попрощаться со мной! Красный был прав и неправ одновременно. Марья Антоновна не продавала меня, а просто выполняла приказ. Выбора у неё не было. Я улыбнулась. А красный… Почему я называю его красным? Очевидно, его образ очень напоминает Сатану. Но… мне почему-то не хотелось называть его именно так. Его целью, как и целью всех остальных, кто разговаривал со мной в том сне, было выманить меня из этого места, не дать привязаться к нему. И красный немного переврал ситуацию. Я потёрла запястья, вспоминая жгучую боль от его оков. Я понимала, что боль он причинил мне сознательно, но… зачем?
И почему все они говорят со мною загадками? Почему бы просто не сказать: сделай это или сделай то? Почему бы им самим не переместить меня туда, куда они хотят меня отправить? Я знаю, они могут! Но почему, почему они не хотят просто сделать всё по-своему?
Чем больше я задумывалась об этом, тем больше у меня возникало вопросов…
Внезапно меня посетила весьма интересная идея. Я резко вскочила с кровати и подошла к окну. Как же раньше это не пришло мне в голову! Я оглянулась – необходимо создать имитацию… Ага! Я сняла с кровати простыню и скрутила её в тугой жгут. Коротковато! Я снова начала осматривать комнату. Можно использовать пододеяльник. Уже лучше, но… всё равно они не поверят! Нужно что-то ещё! Моя старая одежда! Я открыла шкаф, разорвала плотную ткань юбки, затем из всех найденных полотен соорудила что-то наподобие длинной верёвки.
Выглянув в окно, я проверила, не может ли кто-нибудь меня увидеть. Под окном никого не было. Солнце уже клонилось к западу и сад, вид на который открывался из моего окна, начал погружаться в сумерки.
Я сбросила вниз свободный конец верёвки, привязав другой к ножке кровати, и снова взглянула вниз. Верёвка болталась примерно в полутора метрах от земли.
Аккуратно подвязав мешающую спуску юбку, я залезла на подоконник и спрыгнула вниз. Поднявшись на ноги, оправив юбку и ещё раз осмотрев созданную мной имитацию побега, я повернулась и пошла по аллее сада, надеясь на то, что, пока я гуляю, никто не заметит моего отсутствия. Настроение моё резко улучшилась. Я уже почти не шла, а летела. Удивительная лёгкость появилась во всём теле в тот самый момент, когда я почувствовала полную, безграничную свободу. Возможно, чуть позже последствия моей выходки выйдут мне боком, но сейчас… Сейчас я просто наслаждалась тем ощущением безграничной радости, которое пришло ко мне вместе с уверенностью в том, что я смогу покинуть свою темницу в тот самый момент, когда захочу этого. Кругом никого не было. В этой части сада вообще редко кто появлялся. С утра я видела здесь садовника, а больше, по-моему, так никого и не было за весь длинный день, который я провела в этом доме.