Их новогодний подарочек
Шрифт:
Моих двоих дьяволов, умело играющих на струнах души.
—Черт, ну вот как жить, если все время тебя хочется? — риторический вопрос прозвучал скорее упреком, но я не смогла распознать, кто спросил.
По коже прокатилась волна мурашек, и в очередной толчок по клитору, я распалась на миллион кусочков, обессиленно обмякнув в руках парней.
В этот раз пик наслаждения ударил мне в затылок и на мгновение лишил зрения, слуха и способности двигаться. Но все это мелочи, пока тебя ласкают такие родные пальцы, пока рот захватывают
Демид перехватил меня за подбородок и, практически прижавшись к моим губам, всматриваясь при этом в глаза потемневшим взглядом, грозно спросил:
—Ты согласна?
Перед глазами застелилась пелена, вялость захватила тело. Я впервые совершила что-то безрассудное, но мне от этого радостно.
—Да.
Данька тут же подхватил меня и прижался к голой груди, прорычав в нее.
—Ну так бы сразу, а то вечно уламывать и уговаривать.
Вибрацией по коже скользнуло наслаждение. Со спины меня обнял Демид. Я совершенно точно не понимала, что совершаю, но была абсолютно уверена, что это что-то верное решение.
Ситуация с бывшим повлияла, мама внесла свою лепту, все вместе, но я осознала, что больше не могу так, как жила до братьев Авраменко. И я безумно в них влюблена. Настолько, что теряю связь с реальностью.
Кажется, я до них и не жила.
Глава 22
ЛЕНА
Сложно сказать, как именно я чувствовала себя первые пару дней после скандала дома. Сначала меня затопил ужас, затем страх, а потом стыд. А дальше, я села и продумала все до мельчайших подробностей. Итак.
Что мы имеем? Факт номер один: все мои соседи в курсе, что у нас с Авраменко отношения. ВСЕ. Потому что наши бабушки-умницы языком игрались как метлой, и первым делом эту шальную новость принесли матери Даньки и Демида.
Не передать словами тот ужас, с каким она кричала им в трубку. Итак, парни ее быстро пресекли. Никаких больше звонков не было, они собрались и поехали к ней. После долгого разговора она успокоилась. Я не в курсе, что именно они ей сказали, но мне это и не надо. Достаточно того, что она больше не думала обо мне как о шлюхе.
В этом меня мои заверили. Все чаще я ловила себя на мысли, что начала их называть «мои». Это так грело душу, что мнение остальных становилось неважным.
—Спокойно, Ленок, мы все порешаем.
И они порешали…мне буквально запрещали думать о любых проблемах.
Факт номер два. Мы с моими сблизились максимально, настолько, что иногда мне казалось, что Авраменко у меня вместо моих рук. Любые проблемы с ними переставали быть таковыми. Я с этим свыклась и позволила себе впервые за очень долгое время быть слабой и немощной, если так вообще можно сказать.
Факт номер три. Бывший потерялся. Наверное, он сейчас пытался вылечить свой подбитый глаз и вывихнутую руку. Две руки, пардон. Хорошо ведь, что не перелом.
Мы с Данькой и Демидом условились, что теперь я буду говорить РТОМ обо всем, иначе этот самый РОТ будет отхватывать по первое число САМИ ЗНАЕТЕ ЧЕМ.
Факт номер четыре: до моего универа эта прекрасная новость не дошла. Вероятно, потому что братья недвусмысленно намекнули «наглому писюку», что будет, если такая новость дойдет. Конечно, я все еще вздрагивала от звонков своей заведующей. А потом решила: гори сарай, гори и хата. Даже если узнают, то что с того? Нарушу правила университета, ок!
Так у нас, пардон, таких случаев, помимо меня, еще два. Василиса вот вообще с сыном мэра закрутила, и она же мне поведала об еще одной преподавательнице, у которой роман со студентом. И что? И ничего!
Так что и мне ничего не будет при самом плохом раскладе из всех.
И факт номер пять: с каждым днем я меньше думала о том, что будет если…Если не будет. Вот случится проблема, тогда и будем решать. Так говорили мои, такого же начала придерживаться и я.
С мамой мы не созванивались, не списывались и уж тем более не виделись. По понятным причинам, ведь я «ее опозорила». Но зато мне звонил отец, он был подавлен и удручен бесконечными скандалами с мамой, которая никак не унималась. Разумеется, ведь «мать променяна на двух огурцов». Господи, ну как же все это сложно!
С одной стороны, я даже сначала немного злилась на то, что мои выложили все как на духу при всех, а потом сама себя за это отругала. Какого черта? Это моя жизнь, и я в праве проживать ее так, как я этого хочу! И никто, слышите, никто не имеет права мне что-то говорить!
Да хоть бы и гарем у меня был. Что с того? Хоть бы миллион мужиков в половых партнерах чтоб числился. Это мои ПОЛОВЫЕ проблемы.
—Может ты пока на дачу переедешь? Тебе надо отдохнуть…— печальным голосом спросила я отца, но в ответ услышала уставший вздох.
Ни слова мне не сказал по поводу братьев. Вообще ни слова. Просто позвонил и уточнил, как я себя чувствую, как мои дела. То есть он спросил у меня обо мне, без претензий и упреков, как это любила делать мать. Мы не обсуждали моего несостоявшегося жениха и то, что случилось с ним после моего ухода.
Неважно. Все это неважно.
—Да нет, доча. У мамы и правда давление скачет, теперь таблетки пьет. Ты прости нас, — продолжал он, но даже сейчас просил прощения и за себя почему-то, но ведь он ни в чем не виноват. —Я слишком долго молчал, а пора бы такие выбросы осаждать. Я не спрашиваю ничего, потому что это явно не мое дело. Просто скажи мне…ты счастлива?
Вопрос, способный заставить плакать, явно не должен был быть таким, но в итоге самая безобидная вещь в мире запустила в моем организме что-то, что отпустило рычажок, отвечающий за слезы. И я начала ими захлебываться.