Их общий секрет
Шрифт:
О том, что именно произошло между ней и Малфоем, Гермиона до сих пор не знала. Ей передали факты, но намного важнее были эмоции, и она могла только надеяться, что Драко доверит ей всю историю. Когда будет готов.
***
Позже, когда Гермиона укладывалась спать, ей пришла в голову мысль, что теперь она стала частью семьи. Семьи Малфой. То, что началось как простая прагматическая договоренность, превратилось в брак по расчету.
И все же Гермиона не питала иллюзий относительно того, что существовало между ней и Драко. Он принял ее как друга,
***
Грейнджер каждый день приходила в больницу, чтобы посидеть с Малфоем, покормить его и почитать ему.
Через две недели после Инцидента, Блейз сообщил ей, что врачи считают состояние Драко приемлемым, чтобы о нем можно было заботиться в домашних условиях.
— Хорошо, я соберу сумку.
Забини отвел взгляд и сжал губы.
— Что? — Гермиона была удивлена его то ли стеснением, то ли растерянностью. Блейз был не из тех, кто сложно подбирает слова.
— Дело в мальчике, Грейнджер. Пока Малфой был в больнице, я разрешил брату Астории побыть у меня. Но это не может быть вечным, если ты понимаешь, о чем я.
— Ты… пытаешься сообщить мне, что Колину придется жить вместе с Драко?
— Так точно. Драко обещал ему.
— Понятно.
— Ты против?
Она дала себе время подумать.
Колин Гринграсс был уменьшенной копией своей сестры: Гермиона видела его всего пару случайных раз, но ей не требовалось уточнять, чьим родственником был мальчик. Но ему было всего девять — и казалось глупостью проецировать на него ее сложное отношение к Астории. К тому же Малфой любил Колина, осознанно или нет, он относился к нему, как к сыну, которого у него не было. И с этим приходилось считаться.
— Нет, с моей стороны не будет никаких препонов.
Блейз сощурил глаза.
— Ты уверена? Даже мне бывает не по себе, когда я смотрю на него и одновременно думаю, через что проходит Малфой по вине его суки-сестры.
— Я справлюсь с тем, чтобы не перекладывать на ребенка ответственность за поступки взрослых. Все в порядке, Забини. Я серьезно.
— Хорошо, Грейнджер… Пусть будет так.
После обеда Гермиона заставила себя преодолеть усталость от беременности и в последний раз, прежде чем Драко выпишут, отправиться в Листер.
Малфой по-прежнему был тихим и угрюмым, хотя в ее присутствии ему все же становилось немного лучше. Он хотя бы ответил ей, сам съел пару бутербродов и выпил еще воды. И удивил ее тем, что напомнил о необходимости подготовить короткое заявление для прессы.
— Я не собираюсь с ними общаться.
— Это нужно… иначе они превратят твою жизнь в ад.
— Я прекрасно жила без них много лет, им не было до меня никакого дела.
Драко глянул на нее с досадой.
— А теперь ты невеста свежеиспеченного калеки Драко мать-его Малфоя, и они хотят тебя. Брось им кусок свежего мяса или они вырвут его сами, — заявил он. И это оказалась самая длинная речь, которую Гермиона получила от него начиная с ужасной ночи. Драко знал, о чем говорил.
Она закусила губу и нахмурилась.
— Извини… —
— Мне потребуется твоя помощь… — И он оказал ее, помог подобрать слова, которые она бегло записала на листок.
***
Когда пришел день выписки, Драко настоял на том, что оденется сам. Большую часть работы он, действительно, выполнил самостоятельно, но на пуговицы ушла целая вечность, а Гермионе пришлось застегивать его ширинку, и ее лицо в этот момент было покрыто пунцовым румянцем.
В итоге, Драко был одет в строгие брюки, жилет и белую рубашку, повязка закрывала большую часть его руки и скрывала культю от посторонних глаз. По раздраженным словам Малфоя, не было смысла прятать то, о чем и так все знали, но он все же сдался.
Гермионе иногда казалось, что он почти выискивает в окружающих отвращение и неодобрение. И случайно брошенные фразы или поступки достаточно часто намекали на то, что Драко именно так относится к себе-без-руки: как к чему-то неполноценному. Были предприняты попытки направить его в реабилитационные службы и к специалистам, работающими с пациентами, пережившими ампутацию, включая производителей протезов, но Малфой не проявил к ним должного интереса. Врач заверил ее, что со временем к этому вопросу нужно вернуться повторно.
Когда они были готовы к выходу, Грейнджер бросила на него очередной взгляд и удивилась тому, как в один момент он преобразился. Драко стал казаться невозмутимым и уголки его губ приподнялись в дежурной, чуть язвительной улыбке, сделав его похожим на себя до случившегося. Сначала Гермиона подумала, что это из-за действия анестетика, но тут же вспомнила, что, по словам медсестер, у него все еще были ужасные фантомные боли, из-за которых он кричал по ночам. И вдруг ее осенило: Малфой надел маску. Ту самую, которая сидела на нем легко и привычно, пряча от посторонних настоящего Драко.
Грейнджер жутко нервничала. Она пыталась вспомнить все техники самоуспокоения, которым ее когда-то учили. Дышать глубже. Сохранять позитивный настрой. Но, стоило ей выглянуть на улицу, все оказалось напрасным: перед парадными дверьми Блейз устроил небольшую трибуну, вокруг которой были расставлены несколько микрофонов. Там было множество репортеров.
У Гермионы засосало под ложечкой.
Она повернулась к Малфою.
— Драко, ты уверен, что справишься с этим?
— Нет, — он пожал плечами.
Грейнджер непроизвольно потянулась, чтобы погладить его по щеке, как иногда позволяла себе, пока Малфой был в больнице, но вовремя одернула себя. И чтобы как-то оправдать движение своей руки, она смахнула соринку с его плеча.
Гермиона не могла правильно описать, кем Драко был для нее сейчас. Друг? Да. Коллега? И все же некто больший…
Малфой заметил ее жест. Но не прокомментировал.
— Я еще не сказал тебе спасибо.
— За что?
— Что была со мной все это время, — тихо сказал Драко. — Ты подержишь меня за руку? — Скривив губы, он добавил: — За оставшуюся.