Их пленница
Шрифт:
Нет, я не ждала от судьбы милостей. После всего, что со мной произошло — нет. Судьба немилостива.
Я утратила веру в иллюзии, словно ободрала мир от глянцевой обертки и увидела под ней грязь. Есть люди, которые предпочитают пребывать в розовых очках. Я свои даже не растоптала — у меня их не было с самого начала.
Моя дочь — единственное, что вызывало во мне сожаление. На остальное плевать. Но она… Мысль о ней вызывала острую боль, словно внутри сырая рана с оголенными нервами.
У нее даже имени не было.
Конечно, со временем
— …Оливия?
Я рыдала, стоя на коленях и опиралась на Руслана, чтобы совсем не рухнуть на пол. Слезы обессиливали до самого дна. Я так долго приучала себя быть сильной. Все пошло прахом — из-за чего? Из-за того, что им стало жаль денег? А меня не жаль?
Я попыталась встать, но Руслан не пустил. Попыталась его оттолкнуть, но эту гору не сдвинешь. Над плечом завис Кир.
— Оливия? — он встревоженно глядел мне в лицо и попытался поднять. В лице было беспокойство, но только за меня, ведь дочь была не от него.
Я не хотела видеть их обоих.
Мальчики оказались слишком близко. На меня они броситься не могли, так что спустили пар друг на друге: Руслан огрызнулся, отгоняя Зверя, тот выхватил нож… Я стала никому не интересна.
Я обрела долгожданную свободу и нетвердо поднялась на ноги, подолом майки вытирая лицо.
Столкновение я пропустила и только краем глаза заметила движение. Я затаила дыхание: они схлестнулись и отступили, напружиненные и готовые к продолжению схватки. От вспышки безудержного гнева Рус начал перекидываться. Вены и жилы вздулись на шее и руках, потемнели, на правой руке когти. С щеки текла кровь — Кир успел его задеть.
Частичной трансформацией он владел лучше брата. Зубы стали звериными, он метил выкусить кусок мяса. Но Руслан его ранил. Следы когтей остались на груди и самое опасное, на шее. Совсем рядом с бьющейся от пульса жилкой. Удар был всерьез. Всерьез!
Они стояли друг против друга, не двигаясь, чтобы не спровоцировать атаку, но и не отступали. Тяжело дышали, следили за каждым движением. Не как братья, как враги. Из-за меня?
Я не знала, что все так далеко зашло.
Раньше такого не было! Они могли устроить потасовку не всерьез. Иногда дрались вполсилы, чтобы показать кто главный. Но сейчас Руслан пытался нанести брату смертельный удар. Поэтому они застыли — если что, схватка будет всерьез. Как я уже говорила, мужчины их вида ненавидят друг друга, но они были исключением.
Я смотрела и не верила. На щеках медленно высыхали слезы.
Мои мальчики не просто повздорили — они стали смертельными врагами.
Понятно, почему сюда летят соперники — на запах смерти и скорой поживы. Когда-то их тандем был непобедимым, но все развалилось за год.
Но это их проблемы, а у меня были свои.
И плевать, что наш разрыв положил начало войне.
— Подавитесь своими деньгами! — проорала я и направилась к двери. Я печатала шаг, как солдат, словно пыталась придать себе твердость духа и уверенность хотя бы так. — Пошли вы к черту оба!
И я громко хлопнула дверью, оставив их разбираться друг с другом.
Глава 20
Как они могли… Деньги, деньги, деньги…
Это настолько важно, что они наплевали на мои чувства?
Леонард оттирался у стены, но заметив меня, вопросительно поднял брови. Не знал, задерживать меня или нет. Я прошла мимо, не пряча слезы. Надоело прятать, надоело лгать, мне хотелось прокричать на весь мир, что со мной произошло и как мне больно. Хотелось, чтобы все узнали, какие они мудаки — эти двое, помешанные на бабках.
Я дотерпела до конца коридора и разрыдалась. Быстро сбежала по лестнице. Прижала ладони к лицу под глазами, надеясь, что хоть так успокоюсь. Кожа была напряженной и влажной, а руки пахли туалетной водой Руслана — еле заметной, тихой и спокойной, как хвойный лес в горах.
Раньше он меня успокаивал.
На первом этаже я зашла в общий туалет и вымыла руки с мылом. Я смотрела на свое заплаканное лицо: веки припухли, щеки в красных неровных пятнах, будто у меня крапивница. Это от нервов… Успокоюсь и пройдет.
Я еще раз всхлипнула, грудь сдавило, как от истерического спазма. Сдавленными звуками я привлекла внимание подружек, которые отирались у мойки, обсуждая парней. У одной дымилась в руке сигаретка.
— Не угостите? — гнусаво спросила я.
Моя пачка осталась в машине, а машина в десяти кварталах отсюда.
Девчонка дала сигаретку и прикурить. От сигареты пахло духами и ментолом. Я глубоко затянулась и раскашлялась с непривычки. Девушки какое-то время с сомнением поглядывали на меня, точно решали, не нужна ли мне помощь. Потом потеряли интерес — в клубе никого не удивишь слезами. Они затушили окурки под струей воды, и пошли к выходу.
Я пару раз жадно затянулась, сосредоточенно глядя в грязный рукомойник. Где-то с третьей затяжки начала успокаиваться. В горле першило и стало холодно от мощного ментолового вкуса. Гадость.
Я раскашлялась, пытаясь потушить ментоловый пожар в горле, бросила окурок в мойку и прополоскала рот теплой водой.
Лучше убираться поскорее.
С транспортом проблем нет, рядом с клубом дежурят машины такси — место хлебное.
Хорошо, в кармане остались средства от парня из «Бочки». В этом мире правят деньги, мать их. Вон, ради них мои парни готовы на все — и вывернуть меня наизнанку тоже.
Я покинула «Авалон», упала на заднее сидение такси и сразу протянула деньги.
— К «Бочке»!
Когда мы отъезжали, я бросила взгляд на крыльцо. За мной никто не вышел.
Со вздохом облегчения я отвернулась к окну. Меня ударило по нервным окончаниям, в голове вспыхнуло воспоминание: мы уезжаем из «Авалона»… За рулем Кир. Позади стонет Руслан. А я смотрю в боковое окно, как сейчас, сквозь капли дождя, в которых отражаются яркие огни клуба, и ни о чем не думаю.
Я крепко зажмурилась. Боюсь об этом думать, боюсь вспоминать.