Их пленница
Шрифт:
— Она вызывает у плода превращение… Девочки, это кошмар.
— Зачем тогда используют? — гортанно спросила сестра.
— Раньше женщины не могли пойти к врачу, чтобы избавиться от ребенка оборотня. А средство надежное. Только страшное.
Я могла бы каждое ее слово примерять на себя, но пила чай и слушала ее. Словно не обо мне это.
— Оно убивает ребенка? — спросила я. Сестра взглянула на меня, сведя у переносицы брови. Мой вопрос ее интуитивно пугал.
Травница покачала головой.
— Если
Я тихо выдохнула.
Моя дочь родилась мертвой. Я так считала — она не дышала. Кир и Руслан считали так же. Значит, она действительно мертва? Или нет? Я ощутила приступ страха. Неуютно было думать, что она действительно умерла.
Мне нужна надежда! Я не хочу обратно во тьму.
— Скажите, — я умоляюще сложила руки. — Хотя бы один шанс, что ребенок может выжить, есть?
Я смотрела так, что ни у кого не осталось сомнений: для меня это больная тема. И очень важная.
Я игнорировала сестру, одно было важно — глаза травницы. Я старалась уловить малейшее изменение выражения. Упущу что-то — и не пойму, что мне врут.
— Не знаю, — ответила она. Худший ответ на свете. — После обращения шансов больше, дети оборотней живучи. Но точно я не знаю, девочки.
— Спасибо, — я болезненно, но лучезарно улыбнулась.
Мне и не нужны гарантии. Я хотела только надежду, и мне хватило грамма.
Я отпила мятно-смородинового чая, делая вид, что ничего не случилось. Согнала ладонью слезы. Если кто-то сейчас начнет задавать вопросы — без разговоров получит в нос.
Я отвернулась и случайно бросила взгляд в окно. На подоконнике стояла герань, навалено рукоделие — вышивка, обрезки ткани, словно кто-то хотел сшить лоскутное одеяло.
Стекло двойное, мутное, и отражало солнечный свет, который бил через ажурные листья и ветки яблони. Ничего не видать. Но все-таки я рассмотрела тряпичную куколку, усаженную между двумя цветочными горшками.
Она напомнила куколку в моем багажнике.
— У вас есть дети? — спросила я.
Мне хотелось, чтобы меня поняли. Но травница скупо покачала головой, сжав губы. В глазах, похожих на орлиные, появился холодный вызов.
— Не случилось. Бог не дал.
Понятно. Больная тема.
— И у меня, — ответила я. — Скажите, где можно было купить эту траву год назад?
— Они меня спрашивали. Ваши мужчины, — призналась она. — Легально ее не продают.
— А собрать можно? Дома вырастить?
— Ее собирают в определенный месяц, сушат и хранят весь год. Растет не везде, но можно собрать. Нужно знать, где искать, когда — для этого нужны знания.
— Без специалиста не обойтись? — уточнила я. — В какой месяц ее собирают?
Травница удивилась, но ответила:
— В августе.
Отравили меня в октябре. Значит, планировали заранее или купили у того, кто продает травы. А может кто-то исполнил спецзаказ.
Женщина смотрела вниз — на руки, и теребила передник.
Известная травница одна, но если поездить по окрестностям, селам, хуторам, деревням, обязательно найдешь таких же, малоизвестных, кто балуется дикоросами время от времени, продавая пучок в летний день.
Это пустой след. Пошла следом мальчиков и, как и они, уткнулась в тупик.
— Спасибо, — сказала я. — Мы пойдем.
Женщина расслабилась — рада, что уходим. Я ее не осуждала.
— Что за дела, Оливия? — прошептала сестра, пока по проселочной дороге мы тащились к машине. — Ты что… Ты…
— Была беременна, — призналась я. — Кто-то мне эту траву подсыпал.
Избегая ее взгляда, я перепрыгнула колею от трактора, которая пересекала нашу грунтовку. Моя машина стояла на обочине, наполовину просев и утонув колесами в высокой траве.
— Оливия… — простонала сестрица в спину.
Она меня жалела, так искренне, что я чуть не расплакалась. Ненавижу слезы… Ненавижу сочувствие, оно превращает в кисель вместо человека!
Злясь на весь мир, я села за руль. Когда Лера со скрипом захлопнула дверь, а двигатель прочихался, я развернулась, и мы благополучно направились к городу.
Глава 36
Сестра кидала на меня взгляды полные жалости, будто могла помочь.
Не могла. Это невозможно.
— Перестань! — окончательно рассвирепела я.
— Прости! — она обезоруживающе подняла руки. — Ты ищешь, кто это сделал? Обожаю расследования.
— А я ненавижу, — вздохнула я. — Понятия не имею, что делать дальше.
Она пожала плечами, уставившись на горизонт. Ветер гнал волну по полю спелой пшеницы.
— Логичнее начать с того, откуда ты это узнала. Кто тебе рассказал, у того и концы.
— Думаешь? — нахмурилась я.
Рассказали об этом львы…
— Так обычно бывает, — вздохнула сестра. — Если нужна помощь, обращайся, Оливия. Только не ври больше про аборты, рассказывай прямо, — она наклонилась ко мне и театрально прошептала. — Я никому не расскажу.
Мне захотелось ей врезать. За то, что с мысли сбила.
Да, рассказали об этом львы. Но раскопал историю Леонард. Он мертв, но, может быть, остались записи, подсказки? Меня не покидало ощущение, что я топчусь на месте. А это уже направление, в котором можно двигаться.
Надо поискать. Выяснить, где он живет, с кем, как-то подобраться к вещам. Кто мог знать адрес Леонарда?
Львы могли, но к ним я не пойду. Они и так ждут моего ответа. От этой мысли даже передернуло — по коже прошел озноб. До вечера я должна сказать, буду ли я с ними.