Их пленница
Шрифт:
Я загнала машину на парковку и собралась уже выбираться наружу, но бросила взгляд на места для вип-гостей. Машин мальчиков не было. Черт!
Когда я здесь жила, мальчики часто у меня гостили. Но после того, как я ушла, они тоже вернулись к старым привычкам и разошлись по домам.
Раньше было удобнее. Руслан и Кирилл были под рукой оба, а теперь как? К кому ехать первому?
С кем говорить, когда они порознь? И не обидится ли Зверь, если я приеду к Русу первому? Или наоборот? Обида Зверя — это ведь не просто надутый
С двумя парнями очень сложно…
Я покинула парковку, обратив внимание, что машина Леонарда приткнута в дальнем углу.
Тут же в памяти вспыхнули события прошлой ночи: он смеется и тут его голову сносит львиный удар.
Я прикусила губу.
Зря с ними связалась. Знать бы заранее, я бы из Леонарда душу вытрясла безо всяких львов. А теперь что делать? Нити оборваны, львам я должна ответ. А из-за того, что мы мылись вместе, совсем, как семья, я и вовсе чувствовала себя предательницей.
Нужно было сохранить Леонарду жизнь. Попытаться. Ни о чем в жизни я не жалела, как об этом!
Я дернула рычаг сильнее, переключаясь на пятую. Из-за рывка браслет на руке звякнул, подвески начали раскачиваться.
Браслет, ощущался, как наручники. Кандалы.
Зверь дарил его с другим смыслом — любовным. Он хотел, чтобы их имена всегда были со мной, так оно и вышло. Моя жизнь после похищения была неразрывно связана с мальчиками. Они были в моих мыслях, в моем сердце. Даже в осуждающих глазах толпы.
Я неосознанно прикоснулась к серебряным буквам на цепочке. «Р» и «К». Там третьего имени не хватало, моего. Металл был прохладным и гладким наощупь. Он привел меня в чувство и развеял дурман львов, которые свели меня с ума прошлой ночью.
Я должна поговорить с ними. Должна. О дочери, обо всем. Оливия из «Авалона» не из тех, кто верит на слово. Я все еще люблю их. Ненавижу, не верю, но люблю.
Пару секунд я сомневалась, выбирая между ними. С кем говорить первым?
К Кириллу меня тянула странная нежность и желание утешиться. Он всегда относился ко мне снисходительно, как к ребенку. Он выслушает и успокоит. Поможет ли? Знает ли правду, ведь это главное!
Руслану страшно смотреть в глаза и придется бередить раны, но трусость больше неприемлема. Он мой любовник, почти муж. О многом придется поговорить: о прошлом, о ребенке, о спешке, с которой он решил взять меня в жены, обо всем.
Значит, еду к нему.
Кости в могиле моей дочери не давали покоя и гнали вперед.
Глава 32
На перекрестке, остановившись у черты, я смотрела в сторону, кусая губы. Супермаркет напротив был оживленным, растяжки и вывески предлагали акции и скидки.
Истерики больше не было. Ее вызывает бессилие, а у меня появилась цель.
Главное, чтобы Рус пошел навстречу, не отмолчался, показывая, что мое место у него на коленях. И я, конечно, милая, мне купят подарок и почешут спинку, но на большее рассчитывать не могу. Откровенность — это дар взаимного уважения.
Мальчики ценили меня, больше, как любимое домашнее животное, чем личность. Не обижали, у меня осталось много приятных воспоминаний… Но домашняя кошка тоже может много хорошего вспомнить. Только с ней не общаются на равных.
Рус жил в центре, у него был пентхаус в «Рифе». На момент постройки он считался самым-самым в городе. Я загнала машину на парковку и вылезла наружу, щурясь на намытые стекла первого этажа, сияющие на солнце.
Набрала номер его квартиры в домофоне.
— Открой, — я задрала голову навстречу огоньку камеры, и сделала умоляющее лицо. — Открой, Руслан!
Он оказался дома — замок щелкнул. В лифте я поднималась долго и ни о чем не думала. Не знаю, с чего начать. Просто не знаю.
Дверь в квартиру оказалась открыта, но Руслан не встречал меня. Злится за сорванную встречу? Я вошла, огляделась в прихожей.
— Руслан? — сказала я в тишину квартиры. — Послушай… Вчера не смогла.
— Я здесь.
Он ждал меня за барной стойкой, отделяющей кухню от гостиной. Интерьер современный: металл и стекло. Все серое, прозрачное или хромированное. Мне его выбор всегда казался холодным и неподходящим его внешности и кипучей натуре. Он слишком живой, чтобы жить в «музее».
На Руслане были бриджи, голый торс покрыт каплями воды после душа. Черные татуировки в дневном свете выглядели бледновато. А может, в одежде дело — вернее, в ее отсутствии. С черной рубашкой они кажутся заметнее, а в темноте становятся с ней одним целым.
— Привет, — прошептала я.
Предплечья напряглись, покрытые крупными венами, выпятились бицепсы и мышцы плеч. Как я и боялась, он молчал и злился. Обещала и не приехала. Отключила телефон.
Чего же ты сам не пришел, Руслан? И есть ли тебе, на что злиться после того, как ты меня бросил?
На себя злись.
Я вдруг поняла, что ищу в нем уязвимое место. Больше ему не верю. Гадаю, с чего начать, чтобы обыграть его. Разговора начистоту лжецы не заслуживают.
— Мой ответ «нет», Руслан, — сказала я, положив ладони на гладкую полированную стойку. — Замуж я за тебя не пойду. Я поняла, что произошло. В городе враг, вы демонстрируете сплоченность. Я нужна вам только за этим.
Он не отвел глаза.
— Кто тебе сказал?
— Догадалась. Решила отказать тебе лично.
— Почему вчера не приехала?
Я проигнорировала вопрос. Ему неоткуда знать, что с теми самыми врагами я вчера принимала душ. У оборотней вне обращения обоняние не очень хорошее, но острее, чем у людей. Их запаха на мне не должно остаться — я мылась, затем вылазка на природу… Руслан смотрел на мои руки. В машине я оттерла пальцы от грязи влажными салфетками, но черный кант под ногтями остался.