Их сын, не их сын...
Шрифт:
— Ты… ты говорил нам, что будет надежнее, если мы выберем кого–нибудь другого в Хранители, вместо тебя. Ты сказал так: «Джеймс, любой скажет, что если бы тебя спросили, кому ты веришь больше всего, ты бы назвал меня. Любой догадается, что Хранителем выбрали меня, все так будут думать. Я предлагаю использовать это, пусть все думают, что это я, а в Хранители нужно взять того, кому мы доверяем, но на кого никто не подумает, пусть это будет Питер. Волдеморт будет преследовать меня, ему в жизни не придет в голову, что вы выберите в Хранители кого–то настолько неважного…»
— Джеймс? — почти всхлипнул Сириус, сомнений быть не могло, во время того разговора,
— Осторожней Бродяга, — полузадушено вякнул Сохатый. — Мы покинули мир мертвых, но, если ты продолжишь так нас сжимать, мы туда быстро вернемся.
— Нам дали… кто–то дал возможность повидать Гарри. Он, она, а может оно, в общем, у нас одна неделя, так нам сказали.
— Неделя… Постойте, у меня ум за разум заходит. Вы… здесь. Давайте–ка домой, а там и поговорим.
Джеймс Поттер был удивлен тем, что домом оказалось родовое гнездо Блеков, на площади Гриммо, то место, которое его друг так ненавидел. Сириус с усмешкой ответил, что, когда он остался последним из Блеков, для него стало делом чести привести этот дом в приличный вид. Перво–наперво, они все плотно отобедали, ибо, у кого от переживаний, у кого от пятнадцатилетнего поста, но у них всех проснулся волчий аппетит. В это время говорили они о пустяках, по негласному договору избегая упоминаний об их смерти и обо всем, что с этим связано. Наконец, когда с обедом было покончено…
— Где Гарри? — просто и прямо спросила Лили. — Мы были уверены, что ты его опекун.
— Так и есть. Они с Дженифер гуляют, где, право же, не знаю. — Сириус развел руками. — Они могли перенестись хоть в Китай.
— Погоди, ты там что–то упоминал о Пожирателях… Ты оставляешь нашего сына одного, когда снаружи небезопасно?! За ним же охотились еще до рождения, Волдеморт сам хотел его смерти. — Возмутился отец. Но Сириус лишь грустно улыбнулся.
— Знаете, если кому–то хватит глупости напасть на Гарри, то я могу только посочувствовать… Нападавшим. — Поспешил добавить он, видя лица своих друзей. — К тому же, к Гарри никто не решиться пристать, а проследить за ним нельзя, само Министерство не в силах засечь его, как, это уже его личные хитрости. Пожиратели его опасаются, это и понятно, ведь он победил их хозяина…
— Повтори, что сказал!
— Боже, вы ведь, наверное, и не в курсе, Гарри уничтожил Волдеморта в поединке, около четырех месяцев назад. Да, ему почти шестнадцать. — Сириус, покривил душой, но не говорить же родителям, что их сыну больше тридцати…
— Так, вот теперь у меня голова кругом идет! Гарри победил Темного Лорда?
— Да, во второй раз. Впервые Волдеморт пал, когда попытался убить его, в ту самую ночь… — Сириус замолчал, силясь найти подходящие слова, их не было. — Но твое самопожертвование, Лили, оно защитило Гарри, даже от Смертельного Проклятья… Змееглазый вернулся около года назад, а в феврале вломился в Хогвартс, они с Гарри, как и сказано в том Пророчестве, бились, и Гарри его победил.
— Гарри одолел его… Он истинный гриффиндорец! — Воскликнул Джеймс, не заметив странного хмыканья со стороны собеседника. — Лили, наш сын одолел его! Сириус, какой он?
— Гарри… Гарри, можно подумать, что он состоит из противоречий… — Сириус задумчиво глядел в потолок, еще никогда не задавался ему подобный вопрос. — Он… никто, ну почти никто не знает, что у него на уме, чего он хочет, к чему
— Как это? То, что ты описываешь, не слишком похоже на гриффиндорца! — Сириус грустно покивал, вот разговор зашел туда, куда, к сожалению, не мог не зайти.
— Он слизеринец. — Два слова, и он отвернулся, чтобы не видеть лица друзей.
— Сириус, что ты сказал? — прерывающимся голосом переспросила Лили.
— Гарри учится в Слизерине.
— Сириус, как ты мог допустить это? — после минутной паузы заговорил Джеймс. — Ты же его опекун, ты растил его, как ты мог?
— Не я растил его… Мы встретились, лишь когда ему было одиннадцать, в начале первого курса.
— Но, почему?
— Вспомните, — Сириус рассматривал свои ноги. — Что я вам говорил? Что все решат, что Хранитель — это я. Все так и подумали.
— Ты хочешь сказать…
— Когда я, на следующий день после вашей гибели, добрался до Питера, он взорвал всю улицу, инсценировав свою смерть; предателем посчитали меня, Питера — героем. Суда не было, меня даже объявили правой рукой Волдеморта. Вы понимаете, что было дальше… А Хвост, он принял облик крысы, и затерялся.
— Что же стало с Гарри? Его отдали Римусу, кстати, где он?
— Римус погиб… полгода назад. А насчет Гарри, кто же отдаст Мальчика — Который-Выжил, так его называли, оборотню? К тому же, Дамблдор посчитал, что ему будет лучше не знать о своей знаменитости, чтобы это не вскружило ему голову. Он не придумал ничего лучше, чем отдать Гарри твоей сестре…
— Петунье? — голос Лили чуть не перешел в визг, когда она подумала о том, кто растил ее сына.
— Ей, и ее неподражаемому мужу, в их семье само слово «волшебство» под запретом… Не стану вам рассказывать, в каких условиях рос Гарри. Да он и сам не особо об этом распространяется. Пока на одиннадцатилетие к нему не пришел Хагрид, он и не знал ни о чем…
— Боже мой… Дамблдор, как он мог? Что он сделал с нашим сыном! — Отчаяние Джеймса мало–помалу переходило в ярость.
— Многое, и то, что я вам рассказываю, это лишь видимая часть айсберга… Другую, подводную, тайную часть я не стану вам рассказывать, лишь Гарри может решать, кому знать об этом… — Сириус был откровенен, в силу каких–то побуждений Гарри снял с него обет молчания через месяц после падения Волдеморта, он специально для этого, в очередной раз, сбежал из школы. Но Бродяга не чувствовал себя способным рассказать о главной тайне своего крестника. Он глянул на собеседников, похоже его последние слова они просто пропустили, может это и к лучшему… — Могу лишь рассказать вам, что сделал Гарри. Уже на второй неделе своего пребывания в школе, он, при помощи Карты мародеров, что попала к нему, вычислил Питера. Тот, в силу неких обстоятельств, тоже был в школе… Дело пересмотрели, после десяти лет Азкабана меня выпустили, что я там пережил, описывать не буду, скажу лишь, что мне повезло, что я анимаг… Тогда–то меня и назначили опекуном.