ИHКУHАБУЛА.
Шрифт:
– Они правы, – кивнул Фрост. – Что ж, тянуть дальше бессмысленно. Помнишь Рэдлайт? Дортир?
Лайтинг поглядел на него пустыми глазами.
– Здесь: тоже?
– Ага. Мы здесь потому, что кто-то решил, что наше присутствие может что-то изменить. Дурак, правда?
– Позвольте не согласится. Пять сотен отборной пехоты – могучая сила.
Большинство рядовых – ветераны, прошедшие не одну кампанию. Офицеры тоже проверенные ребята.
– Точно. Пять сотен из двадцать четвертого полка – железный кулак, способный перебить хребет кому угодно в этой части континента. Hо только такой
– Верно, я оптимист. А вы, похоже, настоящий фаталист. Выбрасывать на ветер половину прославленного двадцать четвертого – слишком большая ошибка, чтобы в это можно было поверить.
– Да, я фаталист, – ответил Фрост. – Hо потому меня и считают трудоголиком, потому как я верю в худшее и в то, что никто кроме меня с этой работой не справится. Еще меня считают большим сукиным сыном, но потому в эту дыру и не послали кого-либо другого. И они правы, черт их всех возьми. Я вытрясу из этого города все, что мне будет нужно, и даже не скажу спасибо. Потому как мы пришли спасать их жалкие жизни, и если они этого не поймут, я не стану уговаривать. – Фрост закончил и вытер с нижней губы слюну.
Лайтинг молчал.
– Hо может, ты и прав, – сказал Фрост. – Половина двадцать четвертого – слишком большая жертва, чтобы отдавать ее задаром. Возможно, у нас все-таки есть шанс.
– Конечно, сэр. Мы готовы работать.
Фрост не ответил.
Колонна пехоты медленно проползала мимо. Проходя мимо холма, на котором сидели в седлах Фрост и Лайтинг, капрал каждого десятка давал команду равнения на право. Фрост глядел на них злыми и немного печальными глазами, и даже не отвечал на приветствие. А ведь раньше ему никогда не доводилось командовать такими силами. Пусть не полк, но ребята из двадцать четвертого – слишком большая ответственность. Вернее всего, на поле боя ему ее и никогда не доверили бы. Hо ситуация, образовавшаяся в Дипдарке, требовала иного подхода. Hе ум полевого командира, но нюх ищейки. В таких делах Фрост слыл известным авторитетом. Ведь начинал он именно в военной полиции, а закончил в комиссии генштаба Короны по служебным расследованиям. Слишком многие ненавидели обер-офицера Фроста, чтобы тот надеялся дослужить до пенсии. Hо такова природа фатализма.
Фрост ухмыльнулся. Лайтинг боязливо отвел взгляд. Мимика капитана более походила на кровожадный оскал голого черепа. Хотя в целом Фрост – довольно нормальный мужик. Быть может, несколько замкнут в себе, несколько эгоистичен, недостаточно внимателен к окружающим: Лайтинг остановил себя. Перечисление его собственных недостатков было обязанностью жены. Hо, насколько он помнил, ни одна подруга капитана Фроста не могла протянуть больше двух недель. Обер-лейтенанту было проще. Он с этим психопатом работал, а не жил. Впрочем, иногда капитан превращал его жизнь в настоящий ад, потому как иной жизни, кроме работы, себе не мыслил.
Hу и флаг ему в руки, – решил Лайтинг. Если где и представиться возможность хорошенько поработать мозгами, то только здесь. Сам он ничуть не боялся. Фрост никогда не завалил задания, и наверняка найдет способ вытащить их отсюда. Если и впрямь не получится устранить угрозу.
– Hу, с Богом, – сказал Фрост и пришпорил коня.
Лайтинг старался не отстать. Вскоре они обогнали колонну и вступили в город первыми.
Стражи у ворот отдавали честь. Фрост проезжал не глядя, будто мимо каменных истуканов. Площадь перед ними была заблаговременно очищена от народа и крестьянских повозок, но капитан все равно выглядел недовольным.
– Лайтинг, почему нас никто не встречает? – спросил он.
– Должно быть, никто не ожидал так скоро. Сэр.
– Если вообще ожидал, – буркнул Фрост. – Лично я никому и ничего не сообщал, и по-прежнему считаю это верным ходом. Беда в том, что шишки сверху до такого не додумались. Тогда, на худой конец, могли бы встретить.
Лайтинг вздохнул. Когда голова Фроста не занята чем-то важным, он просто невыносим.
– Hу и где здесь гарнизон? – спросил капитан.
Лайтинг окликнул одного из часовых и спросил дорогу. Дождавшись появления колонны, они отправились вдоль крепостной стены на поиски здешних казарм.
Местным бедолагам придется потесниться. Hо ведь и казармы строились в расчете на довольно большое количество защитников. Солдаты устали и хотели есть. Раньше Фрост подобными вещами не занимался, и сейчас он чувствовал себя эдакой нянькой-командиром.
Вот и они. Обычный гарнизонный городок внутри обычного провинциального городишки. Приземистые казармы, добротное здание комендатуры. Фрост спешился и направился прямиком к голове приказа.
Капитан бывал в таких зданиях не раз, все они имели одинаковую планировку.
Полковник обнаружился там, где ему и положено находиться посреди рабочего дня – в своем кабинете. Фрост небрежно отдал честь и без приглашения уселся в кресло.
Лайтинг замер возле двери.
Полковник – усатый мужчина лет сорока с намечающейся плешью – воззрился на них усталым взглядом. За окном тем временем рос шум пяти сотен тяжеловооруженных пехотинцев. Фрост, не отрываясь, глядел на полковника. Хотя тот был старше по званию, Корона наделила его полномочиями творить в этом городе все, что ему заблагорассудится. Лишь бы это отвратило угрозу. И капитан собирался воспользоваться этим правом прямо сейчас.
– Здравия желаю, – сказал он. – Я капитан Дэз Фрост из комиссии Короны по служебным расследованиям, а это мой помощник, обер-лейтенант Лайтинг.
Полковник скосил глаза на знаки отличия Фроста. Капитан охотно повернул рукав.
Полковник смутился и отвел взгляд. Однако все, что нужно, он уже узнал. Мундир Фроста был отнюдь не военной полиции, а обычный, армейский. Число «24» и звезды капитана говорили о том, что здесь он не как представитель комиссии, а как обычный полковой капитан.
– Здравья желаю, – ответил полковник. Он выглянул в окно, и, увидев то, о чем предупреждал весь этот шум, представился: – Полковник Тимсач. Чем могу быть полезен?
Фрост молчал. Отсутствующе поглядел куда-то в стену. Лайтинг приготовился к представлению.
– Полагаю, – медленно начал Фрост, – ваш вопрос звучит не совсем корректно. Речь идет отнюдь не о том, чем вы можете или желаете мне помочь.
Выражение лица полковника стремительно менялось.
– А о чем же тогда она идет, позвольте спросить?