Иисус Христос в документах истории
Шрифт:
Что касается прибытия• к новорожденному Иисусу «волхвов с востока», то это перекликается с ветхозаветными пророчествами о том, что языческие народы и цари придут в Сион (Иерусалим) на поклонение Богу Израилеву. Поклонение это было перенесено потом и на Мессию. Любопытно, что сами по себе волхвы (маги, астрологи) в среде ортодоксальных евреев связывались с колдунами и колдовством, запрещенным Торой (Вт 18:10-12), а занятие астрологией расценивалось как богохульство (В. Шаб 75а). Евреи же диаспоры, усвоившие эллинистическое мировоззрение, относились к астрологии вполне лояльно и даже видели в восточных магах-халдеях великих мудрецов и прорицателей.
Только в диаспоре, куда вести из Палестины поступали зачастую в виде слухов, мог возникнуть рассказ о поголовном истреблении царем Иродом младенцев Вифлеема. В самой Иудее такой рассказ не мог бы ходить без того, чтобы не встретить недоверие и обвинение в преувеличении. Царствование Ирода Великого действительно отметилось всевозможными жестокостями, но такого из ряда вон выходящего случая не было. Не знали о нем и еврейские историки, в частности, Иосиф Флавий, подробно описавший правление Ирода. Возможно, в рассказе Матфея об избиении младенцев каким-то образом отразились громкие и драматические суды Ирода над своими сыновьями Александром, Аристобулом и Антипатром, обвиненными в измене, – один за другим они были казнены незадолго до кончины самого царя. В этой связи примечательно сообщение римского поэта Макробия (нач. V в.), как бы смешавшего историю с евангельскими рассказами: «Ирод, царь Иудеи, велел перебить в Сирии мальчиков в возрасте до двух лет, и между убитыми оказались его сыновья» (Сатурналии, II 4.11).
Вторая версия рождения и детства Иисуса является отчасти греческой не только потому, что евангелист Лука был греком и, видимо, не знал еврейского языка (так, например, он не переводит имя «Иисус» (1:31), как это делает Матфей (1:21); она эллинистическая по своему характеру. Посланный Богом ангел с извещением о предстоящем зачатии и рождении Иисуса приходит к Марии, тогда как у Матфея ангел является во сне Иосифу и в дальнейшем действует только через него, а Мария остается на заднем плане, как и положено быть женщине по восточным представлениям. В рассказе же Луки мать Иисуса находится в центре всех событий. Она произносит благодарственную молитву Господу (1:46-55); она единственная, кто понимает значение прихода к новорожденному младенцу пастухов (2:15-16); к ней, а не к главе семейства обращается в Храме праведник Симеон (2:34-35), и она же укоряет двенадцатилетнего Иисуса за его поведение в Иерусалиме (2:48). Более того, в рождественской истории Луки активно действует и другая женщина, родственница Марии Елизавета (1:40-45). Все это нетипично для еврейских сочинений той поры, где роль женщин очень и очень невелика.
Однако при всем этом нельзя не заметить, что рассказ Луки также базируется на Ветхом Завете, оперирует ветхозаветными образами. Именно поэтому мы называем версию эту греко-еврейской. Описание рождения Иоанна Крестителя (1 гл.) напоминает рассказ Книги Судей о рождении назорея Самсона (13 гл.), молитва Марии навеяна песней Анны из 1-й книги Царств (2:1-10), а эпизод с отроком Иисусом в Храме написан под влиянием рассказа об отроке Самуиле (1 Цар гл. 2-3). Передаваемое Лукой пророчество Захарии (1:67-79) выражает типичные еврейские мессианские чаяния, – такой произраильский гимн не мог быть сочинен греками. Приводит Лука и родословную Иисуса, хотя и отличную от родословной Матфея, но восходящую к тому же царю Давиду и патриарху Аврааму. Несомненно, эти сведения Лука получил от христиан-евреев, для которых принадлежность Иисуса к роду Давида имела решающее значение. По всей вероятности, еврейской была и основа рождественского рассказа Луки, которую он развил в свойственном ему духе и даже добавил кое-что из римских исторических хроник. Последнее касается упоминания о переписи наместника Сирии Квириния (2:2). Еще Эрнест Ренан характеризовал Евангелие от Луки как «документ второго разбора», в котором чувствуется компиляция.
Сделаны многочисленные попытки согласовать две различные версии рождения и детства Иисуса, изложенные Матфеем и Лукой. В целом выработалась следующая схема. Благовещение происходит в Назарете (Лука), рождение Иисуса – в Вифлееме (Матфей, Лука), там же к новорожденному приходят пастухи (Лука) и волхвы (Матфей), оттуда Иосиф и Мария отправляются в Иерусалим для совершения обрядов над младенцем-первенцем (Лука), затем происходит бегство в Египет (Матфей), возвращение в Назарет (Матфей, Лука) и, наконец, посещение 12-летним Иисусом Иерусалимского Храма (Лука).
Такая схема страдает неувязками. По Матфею, Святое семейство бежит из Вифлеема в Египет, спасаясь от Ирода, а у Луки сказано, что оно «по прошествии восьми дней» появляется в Иерусалиме (2:22), то есть едва ли не на глазах у кровожадного царя. Далее, у Луки ясно говорится, что Святое семейство из Иерусалима возвращается прямо в Назарет (2:39), а по Матфею оно переселяется туда из Египта и, можно понять, что появляется в Галилее впервые (2:22-23). Совершенно ясно, что Матфей ничего не знает и ни о переписи Квириния, ни об обрядах, совершенных в Храме, а Лука со своей стороны не слышал о преследовании младенца-Иисуса царем Иродом и вовсе не предполагает продолжительного путешествия в Египет. Нельзя сказать, чтобы эти две версии начала жизни Иисуса, возникшие в разных христианских общинах независимо друг от друга, можно было бы согласовать в принципе.
Но и эти более-менее подробные легенды вскоре перестали удовлетворять верующих, живо интересовавшихся детскими годами Спасителя. Начиная со II века появилось несколько апокрифических Евангелий, где обстоятельно описывается не только рождение и детство Христа, но и жизнь его матери Девы Марии. Таковы т. н. «Первоевангелие Иакова», «Евангелие детства», «Евангелие Псевдо-Матфея» и др. Эти сказания, составленные большей частью греками, довольно слабо знакомыми с историей Палестины и иудейскими обычаями, никак нельзя признать источниками, несмотря на всю их популярность в раннехристианских общинах. Зависимые во всем от канонических Евангелий, они являются в сущности их ухудшенными и огрубленными вариантами, хотя и пытаются расширить евангельскую историю и восполнить ее пробелы. Иисус утрачивает в них даже те еврейские корни, которые еще сохраняются в Евангелии от Луки. Совершенно теряется связь Иисуса с ветхозаветными пророчествами, та связь, которую неукоснительно проводили все евангелисты. Происходят разительные перемены и в образе юного Иисуса. Вместо прилежного отрока, возраставшего, как сказано у Луки, в повиновении у родителей и набиравшегося мудрости (2:51, 52), на страницах апокрифов объявляется малолетний волшебник и чародей, едва ли не с первого своего дня поражающий окружающих всевозможными чудесами, порою довольно грубыми и жестокими.
Свой взгляд на рождение и детство основателя христианства выработался в раввинской литературе. В «Тольдот Иешу» («Родословной Иисуса»), еврейском сочинении, созданном на протяжении V-XII вв., рассказывается, что Иешу (Иисус) родился от внебрачной связи Мариам (Марии) с распутником по прозвищу Пандира, и что жених Мариам по имени Иоханан (Иоанн), узнав о ее беременности, убежал, спасаясь от позора, в Вавилон, – аллюзия на слова Матфея, что Иосиф, узнав о беременности Марии, «хотел тайно отпустить ее» (1:19). Подросший Иешу-Иисус пошел в раввинскую школу, где проявлял своеволие и заносчивость по отношению к учителям (ср. с рассказом Луки об удивлении, которое вызывал 12-летний Иисус у иерусалимских учителей Закона – 2:47), за что был изгнан и проклят израильскими мудрецами.
Раввинская версия жизни Иисуса складывалась тогда, когда христианство уже было широко распространено и превратилось в могущественную силу. Обеспокоенные успехами новой религии и опасаясь за сохранность своих рядов, лидеры иудаизма прибегли к контрмерам, которые позволили бы защититься от растущего влияния христианства. Такой контрмерой представлялось создание своей истории жизни и смерти Иисуса, призванной разоблачить его как обманщика и самозванца. Но тут оказалось, что для создания такой «истории» в собственно раввинских анналах явно не хватает материала. Первые два -три века раввины не очень замечали вышедшую из недр иудаизма религию, пренебрежительно причисляли христиан к общей категории минеев-еретиков и почти не интересовались личностью и биографией основателя христианства. В Мишне речи об Иисусе вовсе нет, а в Тосефте [1327] имеются два смутных упоминания о некоем Иешуа бен (или бар) Пантире (или Пандире), главе еретической школы, действовавшей в Галилее незадолго до или немного позже разрушения Второго Храма (70 г. н. э.).
[1327]Мишна – «Повторение [Торы]» – первая, законодательная часть раввинских писаний, появившаяся ок. 220 г. н. э.; Тосефта – дополнение к ней, созданное на протяжении III в. В широком смысле Мишна и Тосефта составляют часть Талмуда, являются его основой.
8 IV-V вв. соотношение сил изменилось, и раввины вынуждены были заняться детальным жизнеописанием Иисуса. При этом фрагменты Тосефты легли в основу раввинской версии, а сама она была сложена двумя параллельными способами. Во-первых, раввины обратились к талмудическим писаниям, выискивая в них рассказы о различных еретиках и отступниках иудаизма и связывая этих лиц с Иисусом. Но этого было недостаточно, чтобы получилось цельное назидательное повествование. Одновременно раввины черпали сведения об Иисусе из самой христианской проповеди, видоизменяя ее в заданном ключе. Отсюда признание галилейского происхождения Иешу-Иисуса, представление о его матери как о еврейке, происходящей из древнего священнического рода, а также рассказ о зачатии ею первенца-сына в добрачный период. Рисуя главу враждебной им религии как колдуна и злодея, авторы «Тольдот Иешу» тем не менее подчеркивали его необыкновенную прилежность в учебе и недюжинный ум, так что юный Иешу-Иисус на голову превосходил своих сверстников в знании Торы (хотя и употребил это знание во зло Израилю). Во всем этом видится влияние первых глав Евангелия от Луки, а также апокрифических христианских писаний вроде «Первоевангелия Иакова», «Евангелия детства» и «Книги Иосифа-плотника».