Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров
Шрифт:
Там не было ничего, что не полностью соответствовало бы еврейским обычаям, включая формулы благословения, звучавшие так: „Благословен будь, Господи, Бог наш, Царь Вселенной, благодаря Коему на земле произрастает хлеб!“ — „Благословен будь, Господи, Бог наш, Царь Мира, каковой создал лозу!“ Именно в ходе этой трапезы Иисус заявил ученикам: „Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием“ (Марк, 14:25). Предполагалась, что именно это их последняя встреча: больше собираться им не будет ни возможности, ни времени, ибо грядет Царствие. Если у Иисуса было предчувствие, что, прежде чем установить это Царствие, он пройдет через смерть, именно так он и должен был
Вот почему у Иисуса не могло быть намерения в связи с этой трапезой и в память о своей смерти учредить некое „причастие“, которое перспектива близкой встречи на небесах во всяком случае делала излишним. Последняя трапеза Иисуса не имеет никаких черт пасхальной,кроме лишь заключительного гимна (Марк, 14:26; Матф., 25:30), который можно было бы в крайнем случае назвать „галлел“. Но нет ни горьких трав, ни четырех чаш; нет даже агнца, который символизировал бы Христа лучше, чем любой другой элемент трапезы, и опресноков нет, только обычный хлеб(по-гречески arton)».
У Марка (14:22–23) и у Матфея (26:26–27) мы читаем: «И, когда они ели, Иисус, взяв хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: приимите, ядите; сие есть Тело Мое. И. взяв чашу, благодарив, подал им…». Чтобы увидеть в этой трапезе пасхальную — как бы мало она ни Напоминала последнюю, — надо признать, что эта чаша благословения, поданная после раздачи хлеба, была третьей чашей ритуальной иудейской трапезы.Лука был более проницателен: у него трапеза началась (22:17) с благословения чаши. Он уже не ввел его, «когда они ели», что на самом деле нарушает порядок трапезы, и закончил трапезу тем, что по столу была пущена чаша, которая в конце концов могла быть четвертой (ср.: Guignebert, Charles.Jesus. Paris: Albin Michel. 1947).
Но нас ждут другие противоречия. Как объяснить, что очевидцы Иоанн и Матфей пишут такие нелепости, а благочестивые иудеи Лука и Марк не знают традиционных иудейских ритуалов, где придается такое значение деталям?
У синоптиков, то есть у Матфея, Марка и Луки, Иисус отпраздновал Пасху того года до своей казни, передав им хлеб и вино, мистически претворенные в плоть и кровь.
У Иоанна, напротив, в тот самый момент, когда готовились к Пасхе,принося в Храме в жертву ритуальных агнцев, кровь которых пропитает жертвенник (каждый отец семейства забирал животное, чтобы съесть его дома, в кругу семьи, согласно строгому обычаю), — как раз в этот миг, в чем заключалась явная эзотерическая символика, Иоанн принял последнее дыхание Иисуса.
Так вот, здесь очевидное противоречие: согласно синоптикам, в вечер перед казнью на Голгофе Иисус в кругу учеников учредил причастие. Значит, это происходило в четверг вечером, а поскольку по иудейскому Закону сутки начинаются с захода солнца, это было начало 15-го дня месяца нисана. Именно этот день в Храме приносили в жертву пасхальных агнцев. Ближайшей ночью Иисуса арестовали в Гефсиманском саду, а осудили и казнили, таким образом, на следующий день, то есть в пятницу.Значит, его положили в могилу в субботу, а воскрес он в воскресенье утром.
Напротив, в рассказе Иоанна присутствует легкий ужин, трапеза, чему доказательство — эпизод с хлебом, который Иисус, обмакнув в вино, подает Иуде, но нет речи ни об учреждении причастия, ни о пасхальной трапезе в ритуальном и иудейском смысле этого слова.Арест Иисуса происходит уже не на 15-й день месяца нисана, а ночью 14-го. Следующим утром иудеи не входят в римскую преторию из страха оскверниться и потерять право вечером есть пасхального агнца (Иоан., 18:28).
Таким образом, в тот самый момент, когда этих агнцев тысячами приносят в жертву в Храме, Иисус умирает на кресте. Это вторая половина дня 14 нисана. Таким образом, расхождение с синоптиками в два дня.И тем не менее — о, чудо! — эти события выпадают на одни и те же дни недели: в пятницу — казнь, в воскресенье — воскресение. Смысл этих махинаций ясен. Ведь пятница [ фр.vendredi] — это день Венеры, то есть Люцифера, и Иисус умирает в день своего Врага. Поэтому веками существовал запрет причащаться с помощью чаш и блюд, содержащих медь— металл Венеры и Люцифера. Суббота, день шаббата, отдыха, — это день, проведенный в безмолвии Гроба. А в воскресенье, день Солнца, света, на заре произошло воскресение.
Кто слишком хочет доказать — ничего не докажет, гласит мудрость многих народов.
Цепь событий, описываемая синоптиками Матфеем, Марком и Лукой, приводит к анахронизмам, которых невозможно принять, и демонстрирует, что анонимы, писавшие наши Евангелия в IV и V веках, не знали элементарнейшей логики.
В самом деле, как допустить, чтобы в первый день Пасхи, который обязательно следовало посвящать отдыху, и этот обычай соблюдался столь же строго, как и в шаббат(Исх., 12:16), кому-то пришло в голову арестовывать Иисуса, обвинителям — совещаться меж собой, а потом с Понтием Пилатом, Иосифу Аримафейскому — покупать плащаницу и хоронить Иисуса?
В своей «Пасхальной хронике» (во вступлении) древний автор Аполлинарий совершенно справедливо отмечает, что смертная казнь в Иерусалиме в столь священный день, как 15 нисана, осквернила бы праздник Пасхи и даже могла бы вызвать восстание еврейских масс. Рим, осторожный в отношении всех этих деликатных моментов, соглашавшийся убирать и прятать значки своих легионов во время их пребывания в Иерусалиме, забравший золотые щиты, предназначенные для Храма, потому что они были преподнесены людьми необрезанными, и столько раз выказывавший уважение к иудейскому культу, на подобную судебную провокацию не пошел бы.
С другой стороны, евреи едва ли могли бы уклониться от присутствия на казни, коль скоро они (согласно Евангелиям) умоляли Пилата арестовать Иисуса. Так вот, Закон относительно Пасхи однозначно гласит: «Никакой работы (в этот день) не работайте» (Числ., 28:18).
В эти священные дни Иерусалим наполняли тысячи паломников. В такой день ни римской претории, ни иудейскому синедриону было не до суда над Иисусом. Когда через несколько лет Симон Петр был арестован также на пасхальной неделе (за новый мятеж), Ирод Агриппа позаботился перенести суд над ним на время «после Пасхи» (Деян., 12:4).
Кстати, сами синоптики подтверждают, что этот арест и последующий суд не могли произойти подобным образом: «(Первосвященники и книжники) говорили: только не в праздник, чтобы не произошло возмущение в народе» (Марк, 14:2; Матф., 26:5).
К тому же допрос Иисуса в пасхальную ночь был невозможен с юридической точки зрения, а как фарисеи и законоучители были связаны теми тонкостями и теми табу, которые накладывал Закон, известно.
На самом деле в городе без ночного освещения, где, как во всех античных городах, действовал драконовский комендантский час (во избежание пожаров), было физически невозможно сразу после ареста Иисуса и к часу ночисобрать синедрион, состоящий из семидесяти двух членов — сплошь стариков, глав «коганим», писцов, старейшин народа и многочисленных свидетелей.