Иисус: Возвращение из Египта
Шрифт:
Елеазар очнулся и, не успел еще никто ничего понять, бросился на меня с кулаками, изо всех сил молотя по голове, по бокам, пиная снова и снова.
— Сын Давида, сын Давида! — дразнил он. — Сын Давида, сын Давида! — и бил в лицо и под ребра, пока наконец его отец не подхватил драчуна на руки.
Мне было так больно, что я не мог дышать.
— Сын Давида! — верещал Елеазар.
Кто-то поднял меня и вынес из дома на улицу. От боли я все не мог как следует вдохнуть. Мне казалось, что кричит вся улица, еще громче,
— Сын Давида, сын Давида!
Оказалось, меня нес Иосиф. Он старался побыстрее вернуться домой, но толпа не пускала его. Клеопа толкнул отца Елеазара, тот попытался ударить Клеопу, но другие мужчины схватили его за руки. Крики Елеазара доносились уже откуда-то издалека.
Наконец раздался голос учителя:
— Этот мальчик явно не умер. Успокойся же, Елеазар. Кому в голову могло прийти, что этот крикун мертв? Елеазар, замолчи! Разве можно спутать его с мертвецом?
— Он оживил его, вот что он сделал, — объяснил ему кто-то из родни Елеазара.
Мы вошли в наш двор, и вся толпа двинулась за нами. Мой дядя и родня Елеазара по-прежнему ругались, а учитель призывал всех к порядку.
Вскоре к нам присоединились еще два моих дяди: Алфей и Симон, братья Иосифа. Они подняли руки, успокаивая толпу. Их рты были плотно сжаты, глаза широко раскрыты.
Мои тети, Саломея, Есфирь и Мария, тоже были здесь, а вокруг них прыгали и бегали их дети, как будто на празднике. Только старшие из мальчиков, Сила, Левий и Иаков, молча стояли вместе с мужчинами.
А потом я ничего не видел, потому что оказался на руках у мамы, и она унесла меня в дом. Там царил сумрак. Тетя Есфирь и тетя Саломея пошли с нами. В стену ударилось еще несколько камней. Я услышал, как учитель возвысил голос, говоря что-то по-гречески.
— У тебя на лице кровь, — прошептала мама. — Прямо на глазу, много крови. Тебе разбили лицо! — Она плакала. — Что они сделали с тобой! — причитала она на арамейском, нашем родном языке. Обычно мы нечасто говорили на нем.
— Мне не больно, — возразил я, имея в виду, что это не важно.
Вокруг нас сгрудились мои двоюродные братья и сестры, и впереди всех — улыбающаяся Саломея. Ее сияющее лицо будто говорило мне, что она знала, что я смогу оживить Елеазара. Я поймал ее ладошку и крепко сжал в своей руке.
Но Иаков смотрел на меня все так же мрачно.
Пятясь, с поднятыми руками с улицы в дом вошел учитель. Кто-то сорвал занавеску, и стало очень светло. Один за другим в дом возвратились Иосиф и его братья, за ними — Клеопа. Нам пришлось подвинуться, чтобы всем хватило места.
— Мы же говорим об Иосифе! О Клеопе и Алфее! Неужели вы хотите их прогнать? — обращался к толпе учитель. — Они прожили с нами семь лет!
Разъяренная семья Елеазара напирала на него, заставляя отступать в глубь комнаты. Отец Елеазара протиснулся в дом.
— Да, семь лет! Пора уже и честь знать! Пусть убираются в свою Галилею, все до одного! — кричал Йонатан. — Семь лет — это слишком долго. Их мальчишка одержим дьяволом! И верьте мне, когда я говорю, что мой сын был мертв!
— А ты жалуешься, что он жив? В этом дело? — воскликнул дядя Клеопа.
— Сумасшедший какой-то! — добавил дядя Алфей.
Так они и продолжали кричать и поносить друг друга, сжимая кулаки, а женщины кивали и бросали друг на друга злобные взгляды. К ссоре присоединялись все новые и новые слушатели из задних рядов.
— О, да разве можно так говорить! — покачал головой учитель, совсем как в Доме учебы. — Иисус и Иаков мои лучшие ученики. А эти люди ваши соседи. Почему вы их возненавидели? Прислушайтесь к своим словам!
— Ах, ученики! Ваши драгоценные ученики! — возмущался отец Елеазара. — Нам надо жить и работать. В жизни есть более важные занятия, чем учеба!
Еще несколько человек пробилось в комнату. Моя мама прижалась к стене, не отпуская меня. Я хотел убежать, но не мог. Потому что она очень боялась.
— Да-да, именно, работа! — перебил его дядя Клеопа. — И кто это сказал, что нам нельзя здесь жить? Что значит: выгнать нас отсюда? Это все потому, что нам дают работу, а вам нет, просто мы лучше ее делаем…
Внезапно Иосиф поднял руку и громко крикнул:
— Тихо!
И все замолчали. Вся эта толпа народу притихла. Никогда раньше Иосиф не повышал голоса.
— Господь да пристыдит вас за эту ссору! — сказал Иосиф. — Вы сломаете стены моего дома.
Никто не отозвался. Все молча смотрели на него. Елеазар остановился у самой двери и замер, подняв глаза. И учитель молчал.
— Елеазар жив, — продолжал Иосиф. — А мы — мы возвращаемся домой в Галилею.
И вновь ответом ему была тишина.
— Мы отправимся в Святую землю, как только закончим начатые работы. Если нам предложат что-нибудь еще, мы передадим новые заказы вам, если вы не будете возражать, а затем попрощаемся.
Отец Елеазара вытянул шею, потом кивнул и развел руками. Затем пожал плечами, постоял, склонив голову, развернулся и пошел прочь. Его люди тоже стали расходиться. Елеазар посмотрел на меня и вслед за остальными покинул наш дом.
Вскоре двор опустел, и тетя Мария, египтянка, на которой женился Клеопа, попыталась приладить занавеску на место.
В доме теперь оставалась только наша семья и учитель. Учитель был недоволен. Он смотрел на Иосифа и хмурился.
— Возвращаетесь на родину? — спросил учитель. — И забираете с собой моих лучших учеников? Забираете моего Иисуса? А что вы найдете на родине, позвольте спросить? Там вас ждет земля, полная молока и меда?