Икари
Шрифт:
– Знаешь, Густав, а я думаю, что она все прекрасно представляла! Аника, твоя мама говорила когда-нибудь, что именно ты должна была стать избранной птицей?
– Да, я должна и стану! Я просто еще не выросла!
– Вот видишь, Густав! И это моя родная сестра! Она хотела уничтожить моего сына, в фанатической вере, что подобные дары передаются по праву крови! Я никак не ожидала подобного невежества! Сила либо проявляется, либо нет!
– Кери не только Игуру
– Папа? Я не понимаю… Что ты сказал?!
– Всё очень просто, дорогая, ты бы не выжила. В развитии человека есть момент, когда ребенок становится подростком. Игуру как раз закончил эту стадию развития, а вот ты тогда только что к ней подошла. Ты, милая, просто умерла бы от этого заклятия, а Игуру защитили гормоны, в том числе и гормоны роста, наверное, поэтому он и смог пережить пытку.
– Нет, дядюшка, не только, меня защитила катана. Именно благодаря связи с этим волшебным эльфийским клинком, я смог пережить всё это, ну и, конечно же, благодаря медикам, которые помогли заглушить боль и немного сдерживали аномальный рост костей.
– Как меч мог помогать? Не понимаю.
– Мне Велимор рассказал, что волшебные предметы, такие как этот меч, имеют душу. Если у оружейного мастера есть возможность, а у умирающего эльфа – желание, то часть его души можно сохранить, поместив в предмет. Это может быть любой предмет силы, такой как моя катана, – не замечая, Игуру поглаживал рукоятку клинка висевшего сбоку.
– И почему об этом не знают? – спросила Аника.
– Нет, сестра, знают, но далеко не все. Такие предметы – огромная редкость и они бесценны. Эльфы говорят, что у таких вещей не только душа, но и характер индивидуальный. К тому же, они могут исчезать и появляться, когда сочтут нужным. На счет последнего я не уверен, а вот во всем остальном – совершенно точно.
– Ты говорил, что тебе помог меч, но ведь он же был еще не твоим?
– Это не так. Отец мне его показал и сказал, что официальное вручение будет после поступления в академию. Я держал это оружие в своих руках и уже тогда я почувствовал неясную связь. Я даже не понял в тот момент что это такое, но она, связь с мечом, была.
– А покажи мне катану.
– Могу дать посмотреть, но в руки – не дам, – парень вытащил меч из ножен, положив лезвие на одну, а рукоять на другую руку и протянул поближе к Анике. Девушка потянулась к оружию и Игуру, быстро среагировав, перехватил его и убрал в ножны.
– Ну, так не интересно!
– Аника, ты еще не поняла? – спросил у дочери Густав, – это не игрушка и не обычная катана. Хватит уже расспрашивать брата, нам пора, – появились иголочки от телепорта и они исчезли из столовой.
Мать и сын смотрели друг на друга, по очереди пытались что-то сказать, но каждый раз останавливались. Наконец, слуги вошли в зал убрать остатки обеда.
– Матушка, давайте пройдем в кабинет отца и поговорим там?
– Хорошо, Игуру, пойдем.
Рано утром, не дожидаясь, когда выйдет матушка, Игуру положил катану в отцовский сейф, запер его и запечатал своим заклятием так, чтобы никто не мог увидеть, а если увидит, то не найдет в нем меча. Потом написал матушке короткую записку с извинениями и телепортировался в свою комнату в академии.
***
Не смотря на ранний час, его поджидал Велимор. Эльф сидел попрек в кресле, свесив свои тощие длинные ноги через подлокотник и криво улыбался.
– Привет, Игуру! Ты так рано убрался из дома. С чего бы это? Не хочешь рассказать, а?
– Я за вчерашний день так нарассказывался, что до сих пор отойти не могу. Так что нет, не хочу.
– А-а-а, я-то думал, что будет триумфальное возвращение, фанфары, победа…
– Ты-то откуда знаешь?
– Да все знают, СМИ раструбили о сенсационном аресте твоих родственников и о помощи следствию кого-то из семьи. Ну тут и гадать никому пришлось, кто это!
– Жаль, а я так надеялся остаться не у дел.
– Сам прокурор, давая интервью, вполне определенно намекнул, что именно ты и раскрутил все дело. А я, сам того не ведая, тебе помог. Говорят, что эльфы – скрытный народ, но куда нам до тебя! Всё время нашего общения ты, оказывается, выуживал из меня информацию.
– Ну что-ж, будем считать, что мы теперь квиты! Твои отчеты маман и мое расследование, стоят друг-друга, – парировал Игуру, усаживаясь на свою кровать.
– Ты теперь – герой, поделись своим геройством!
– Герой? Опять ты с этим… Да какой я герой? Что я геройского-то сделал? Благодаря мне мой двоюродный брат, скорее всего, останется сиротой, а сестра – лишится матери. Тоже мне героя нашли. Когда я докопался до этого и обратился к господину Кокецо Коукано, знаешь, какой первый вопрос он мне задал? Нет? «Вы точно уверены, молодой человек, что хотите подключить правосудие к вашей семейной разборке?» Так-то.
– А ты что ответил?
– Я согласился, даже понимая, чем это грозит. Я всё успокаиваю себя, что поступил правильно, и что правосудие одно для всех. Но теперь, уже все сделав, я себе места не нахожу. Я просто не могу видеть никого из родственников. Перед частью из них мне ужасно стыдно, а другую часть я знать не желаю.
– Вот именно этого-то я от тебя и ожидал. Вместо того, чтобы насладиться моментом истины, ты себя поедом ешь! А ведь впереди еще будет суд, причем сказали, что заседания будут открыты для прессы.