Икона для Бешеного
Шрифт:
Людмила резко остановила машину, выбралась наружу и подбежала к джипу. Невероятно, но каким-то чудом из машины успел вывалиться ее Валерий, весь в крови, израненный и на последнем издыхании. Наполовину обгоревший, он сделал несколько шагов и свалился без сил.
Людмила в отчаянии склонилась над когда-то дорогим ей человеком. Умирая, Валерий успел прошептать: — Документы… Им нужны бумаги Грегора…
Покидая место страшной катастрофы, унесшей разом жизни четырех ее преследователей и Валерия, Людмила пыталась понять смысл произнесенных им слов. Она снова подумала: не следует
Вариант с любовницей Людмила сразу категорически отбросила. Оставалось одно: понять, о каких документах идет речь.
Если документы будут найдены, значит, она сумеет доказать свою невиновность, а заодно — разрушить планы тех, кто захотел ее подставить. То, что это откровенная и грубая подстава, Людмила уже нисколько не сомневалась.
Она вспомнила разговор с мужем перед его отъездом в Лондон. Грегор очень переживал, удастся ли ему осуществить операцию с царскими реликвиями и вернуть на родину бесценные раритеты. При этом он обмолвился, что кроме царских шашек доставит в Россию некие бумаги, имеющие громадную ценность. Грегор не уточнил характер ценности этих бумаг: историческая или в денежном выражении.
Все равно: бумаги особой важности Грегор держал и банковской ячейке, не доверяя домашнему сейфу. Предусмотрительный антиквар мог и в этот раз, по дороге домой из аэропорта, оставить документы в банке. Возможно, бумаги такой невероятной важности муж хранил в черной папке с серебряным крестом. Эту папку Людмила подарила ему в тот самый день его рождения, который они впервые праздновали вместе. Грегор растрогался до слез и пообещал хранить в дивной папке только самое важное.
Дальнейший план действий родился сам собой в разгоряченном мозгу Людмилы. В поисках укромного местечка она остановила машину не в переулке, а рядом с каким-то огромным офисным зданием, где таких машин было хоть пруд пруди. Едва ли ее «Ягуар» будут искать в таком людном месте, решила Людмила. Припарковавшись, она снова схватила телефон.
Глаша?
Ой, хозяйка! Да вы ли это, да живы ли! — снова попыталась запричитать взволнованная Глаша, но Людмила резко ее прервала.
Хватить ныть, слушай меня внимательно! — Людмила старалась придерживаться приказного тона, чтобы не дать Глаше опомниться. — Мне нужна помощь.
Так вы только скажите, что делать! — обрадовано заверещала Глаша. — Ой, извините, мне в дверь звонят… Сейчас схожу посмотрю, кто там…
Стой! Не ходи! — крикнула Людмила и испуганно оглянулась: стекла в машине были подняты, и никто из водителей стоявших рядом машин не услышал ее вопля.
Женщина сильнее прижала трубку к уху. Она с ужасом ожидала чего-то страшного: выстрела, дикого крика, шепота удавленника— чего угодно. Вместо этого раздался Глашин говорок:
— Странные люди. Звонят, а потом уходят. Слушаю вас, хозяйка.
Людмила перевела дух:
— Сделай так. Ты помнишь банк, куда
Это когда мы в магазин за свежей семгой ездили да за особым порошком, чтобы редкую мебель полировать? — Все воспоминания Глаши были связаны с хозяйственными делами.
— Да.
Конечно, помню. Вы в банк ходили, а я осталась в машине одна, и на меня все смотрели, как на королеву. То-то весело было! Дорогая у вас машина, хозяйка…
Забудь это. Сделай так: найди предлог и вернись к нам в квартиру…
Так ведь там же милиция, на квартире-то нашей!
Придумай что-нибудь! У тебя остались там вещи или документы?
В кухне квитанция за прачечную! И деньги мои там же: зарплата за прошлый месяц.
Отлично! Немедленно мчись туда и привези мне связку ключей. Они висят на гвоздике в коридоре, за картиной Перова «Странник».
Это какого еще Перова? — Глаша плохо разбиралась в живописи.
Ну, за той картиной, где нарисован дед с клюкой, — раздраженно пояснила Людмила.
А–а–а, ну так бы и сказали, а то — Перова, будто и знаю каждого, кто портреты рисует…
Если поняла, то немедленно беги домой! — бесцеремонно прервала Людмила говорливую Глашу. — Возьмешь ключи, и мы встретимся прямо у банка. Увидишь мою машину — сразу подходи. Но сначала посмотри, чтобы за тобой никто не следил.
Насчет этого не волнуйтесь, — пообещала Глаша и повесила трубку.
Людмила сжалась на сиденье, ожидая ответного звонка. Она нервно курила одну сигарету за другой, пока не начался кашель.
Встреча у банка произошла через полтора часа. Уже подъезжая к солидному строению, Людмила заметила толстенькую Глашу. Машина остановилась, и Глаша, пыхтя и сопя, втиснулась на заднее сиденье. Протянув хозяйке ключи, она рассказала:
— Запоздала я, потому что менты, которые у вас дома дежурят, голодные оказались. Потребовали, чтобы я, значит, в обмен на то, что вещи свои заберу, им еду какую сготовила. Ну, значит. Я разогрела им вчерашний борщ, вареники…
Ты давай ближе к делу, — поторопила Людмила не в меру разговорчивую Глашу.
Значит, я ключи забрала, положила в карман, стою, борщ разогреваю и прислушиваюсь, о чем, значит, милиция болтает. А болтает она о том, что на вас, хозяйка, думают, будто вы мужа своего и любовницу его жизни лишили посредством пистолета. Дамочку ту, которую любовницей назвали, пока не узнали.
Не опознали, — автоматически поправила Людмила, покрывшись холодным потом от того, что оправдались самые худшие ее предположения.
Не опознали, — согласилась безропотная Глаша. — Значит, дескать, вы их застали, кода они в постели сожительствовали. Но тут из милиции кто-то позвонил и сказал, что дамочку опознали.
Не тяни, Глаша, — взмолилась Людмила, — выкладывай все как есть!
Так я и говорю, как есть, по очереди, — обиделась Глаша. — Следствие выяснило уже, что убитая — какая-то Виолетта, легкого поведения женщина, которая ловила богатых муженьков для себя, отбивая у жен. Она давно хозяина преследовала, Грегора нашего, но тот, значит, упорно не давал ей повода надеяться на развод с женой. С вами, то есть.