Икона
Шрифт:
— Мир тебе, — тихо проговорил он.
— И тебе мир, — ответил Монк.
— Ты нашей веры? — спросил старик.
— Увы, нет, я пришёл в поисках друга.
— А-а. Близкого друга?
— Да. Я надеялся найти его здесь. Или кого-нибудь, кто, может быть, знает о нём.
Старик кивнул.
— Наша община маленькая. Здесь много малочисленных общин. К которой он принадлежал?
— Он чеченец, — ответил Монк.
Старик снова кивнул и с трудом поднялся на ноги.
— Подожди, — сказал он.
Старик вернулся через десять минут, приведя
— Мне сказали, ты ищешь одного из моих братьев, — произнёс чеченец. — Тебе надо помочь?
— Хорошо бы, — сказал Монк. — Я был бы благодарен. Мы виделись много лет назад. Сейчас, когда я приехал в гости в ваш город, я был бы счастлив повидаться с ним.
— А как его зовут, друг?
— Умар Гунаев.
Что-то блеснуло в глазах старика.
— Не знаю такого, — пожал плечами он.
— А, тогда я буду очень огорчён, — сказал Монк, — потому что я привёз ему подарок.
— Сколько времени ты пробудешь у нас?
— Мне бы хотелось посидеть здесь подольше и полюбоваться вашей прекрасной мечетью, — ответил Монк.
Чеченец встал.
— Я спрошу, не слышал ли кто-нибудь о нём, — сказал он.
— Спасибо, — поблагодарил Монк. — Я подожду. Терпения у меня хватит.
— Терпение — добродетель.
Прошло два часа, прежде чем они пришли. Их было трое, все молодые. Они двигались тихо, бесшумно ступая ногами в одних носках по густому ворсу персидских ковров. Один из них, оставшийся у двери, опустился на колени и, откинувшись назад, сел на пятки, положив ладони на бёдра. Могло показаться, что человек молится, но Монк понимал, что он перекрыл вход и не пропустит в мечеть никого.
Двое других подошли и сели по обе стороны от Монка. Если они прятали что-то под одеждой, этого не было заметно. Монк смотрел перед собой. Вопросы задавались шёпотом, чтобы не мешать молящимся.
— Ты говоришь по-русски?
— Да.
— И ты спрашивал об одном из наших братьев?
— Да.
— Русский шпион.
— Я американец. В пиджаке у меня паспорт.
— Достань незаметно, — сказал один.
Монк вытащил свой американский паспорт и уронил его на ковёр. Чеченец наклонился и, подняв документ, перелистал. Кивнув, он возвратил его. Он заговорил с чеченцем, сидевшим по другую сторону от Монка. Американец подозревал, что суть сказанного чеченцем сводилась к тому, что у любого может оказаться фальшивый американский паспорт. Человек справа кивнул и снова обратился к Монку:
— Зачем ты ищешь нашего брата?
— Мы встречались, давно. В далёкой стране. Он кое-что забыл там. Я дал себе слово, что, если когда-нибудь попаду в Москву, я верну это ему.
— У тебя это с собой?
— В кейсе.
— Открой.
Монк щёлкнул замками и поднял крышку. Внутри лежала плоская картонная коробка.
— Ты хочешь, чтобы мы отнесли это ему?
— Буду благодарен.
Сидевший слева сказал что-то другому по-чеченски.
— Нет, это не бомба, — по-русски произнёс Монк. — Если бы это была бомба и её сейчас открыли, то я бы тоже погиб. Так что открывайте.
Чеченцы переглянулись, затем один наклонился и поднял крышку картонной коробки. Они уставились на предмет, лежащий внутри.
— Что это?
— То самое. Что он забыл взять.
Сидевший слева закрыл коробку и вынул её из кейса. Затем поднялся.
— Подожди, — сказал он.
Человек у двери следил, как тот уходит, но не пошевелился. Монк и двое его стражей сидели ещё два часа. Началось и закончилось время ленча. Монк почувствовал тоску по большому гамбургеру. За окнами уже темнело, когда вернулся посланный. Он ничего не сказал, а только кивнул в сторону двери.
— Пошли, — проговорил чеченец, сидевший на корточках справа.
Все трое направились к двери. У выхода они надели обувь. Оба сопровождающих заняли свои позиции по сторонам от Монка; тот, что сидел у двери, шёл сзади. Монка вывели с территории мечети на улицу Дурова, где у тротуара их ожидал большой «БМВ». Прежде чем посадить в машину, Монка профессионально обыскали.
Его поместили сзади между двух его стражей. Третий сел впереди рядом с водителем. «БМВ» тронулся и направился к Садовому кольцу.
Монк понимал, что чеченцы никогда не осквернят мечеть, совершив в ней насилие, но собственная машина — совсем иное дело, и он знал таких людей достаточно хорошо, чтобы осознавать, как они опасны.
После того как они проехали около мили, сидевший впереди чеченец открыл «бардачок» и вынул мотоциклетные тёмные очки. Он жестом велел Монку надеть их. Они оказались не хуже повязки, потому что линзы были закрашены черным. Монк завершил поездку в темноте.
В самом центре Москвы, в переулке, куда лучше не соваться, есть маленькое кафе под названием «Каштан».
Любого туриста, который случайно забредёт туда, у дверей встретит молодой человек крепкого сложения и объяснит чужаку, что утренний кофе ему следует выпить в другом месте. Милиция даже не показывается вблизи этого кафе.
Монку помогли выйти из машины, а когда провели внутрь помещения, сняли с него тёмные очки. При его появлении говор чеченских голосов затих и два десятка пар глаз в молчании следили, как его провели в отдельную комнату позади бара. Если бы он никогда не вышел из неё, свидетелей бы не нашлось.
В комнате стояли стол, четыре стула, а на стене висело зеркало. Из находящейся по соседству кухни доносились запахи чеснока, пряностей и кофе. Главный из пришедших с ним чеченцев, тот, что сидел у входа в мечети, пока его подчинённые расспрашивали Монка, впервые заговорил.
— Садись, — сказал он. — Кофе?
— Спасибо. Чёрный. С сахаром.
Кофе принесли, и это был хороший кофе. Монк пил обжигающую жидкость и старался не смотреть в зеркало, убеждённый, что это устройство одностороннего видения и что за ним наблюдают с той стороны. Когда он опустил пустую чашку, дверь открылась и вошёл Умар Гунаев.