Икона
Шрифт:
— Мне он несколько дней назад говорил, что не уедет раньше среды.
— Он передумал. Вчера. По словам Филиппа, сразу после того, как вы с отцом от него уехали. — Старик помолчал, ожидая реакции на свои слова. — Ты знаешь почему?
— Даже не представляю. Но он выглядел возбужденным. Я думал, что он разволновался в присутствии отца.
— А зачем ты привозил к нему отца?
Мэтью так трясло, что ему пришлось придержать челюсть рукой, чтобы унять дрожь.
— Давай-ка
— Нет, на воздухе мне лучше. Мне надо с тобой поговорить.
— Почему ты помогал Фотису?
— Я считал, что икона должна быть возвращена в церковь. И Ана тоже этого хотела.
— Но почему через него?
— Говорю же тебе, он все так подстроил. Мне кажется, я смог бы это предотвратить, но ему очень нужно было подержать икону у себя. Ты же знаешь, что он болен.
Андреас покачал головой:
— Я подозревал, но не знал наверняка.
— Он не любит распространяться об этом. Не важно. Считается, что икона обладает целительной силой. Ее хозяева живут очень долго, а больные излечиваются одним прикосновением к ней, как будто их коснулась сама Богородица. — Он посмотрел старику прямо в глаза. — Но ты сам все это знаешь.
Андреас ухмыльнулся:
— Бедный старый дурак. — Затем выражение его лица изменилось, и Мэтью понял, что за этим последует. Дед подошел ближе и положил сильную руку ему на плечо. — Ты поэтому повез туда отца?
Мэтью не отвечал.
— Об этом трудно судить, — пожав плечами, уже мягко продолжал Андреас. — В этом и состоит загадка. Ты веришь во все эти вещи?
— Конечно, нет, — вяло отозвался Мэтью.
Некоторое время старик продолжал пристально на него смотреть, потом отпустил его и отошел на несколько шагов.
— И я еще называю его идиотом. Я никак не мог понять, почему ты ему помогаешь. Теперь мне все ясно. Ты делал это не ради Фотиса и даже не ради самого себя.
— Все не так просто.
— Нет. Вот он, недостающий кусочек. Теперь все встает на свои места. Ответ лежал на поверхности, а я не замечал его. Тебе нечего стыдиться, мой мальчик, это мне должно быть стыдно.
— Как ты думаешь, почему он так внезапно уехал?
Андреас обдумывал ответ, обводя глазами улицу.
— Наверное, чтобы не быть здесь, когда будут разворачиваться события.
— Что ты имеешь в виду? Он что, знал, что его собираются ограбить?
— Не просто знал. Он сам все организовал.
— Украл икону у самого себя? Зачем?
— Наверняка я этого не знаю, но есть много оснований для такого утверждения, если проанализировать всю цепь событий. Как он мог оставить ее у себя, если он был всего лишь посредником?
— Ты думаешь, это он убил Николаса?
— Не исключено. А
— О чем еще ты мне не сказал?
— Потом, Мэтью. Я даже не знаю всего, только предполагаю. Я понимаю, что ты не доверяешь мне, и в этом моя вина. Потребуется время, чтобы восстановить доверие. Так же, как и понимание.
Мэтью перестал дрожать, шок и замешательство сменило какое-то другое ощущение. Холодная решимость. Доверие. Действительно, пройдет много времени, прежде чем он снова сможет доверять деду, и это неплохо. Пора перестать отвечать на многочисленные вопросы. Пора начать их задавать. Надо расхлебывать кашу, которую он сам заварил.
— Фотис мне кое-что рассказал.
— Уверен, что он много чего тебе рассказал. Кое-что из этого даже может оказаться правдой.
— Он сказал, что ты убил священника.
Андреас был потрясен.
— Во время войны, — убедительно продолжал Мэтью. Сердце его колотилось. — Он сказал, что у тебя была кличка Змей и что ты убил священника из-за иконы.
При этих словах лицо старика исказилось от гнева. Это произошло так стремительно, что Мэтью забеспокоился, но продолжал стоять на своем.
— О, ему этого очень хотелось, — прошептал Андреас. — У него язык чесался, так ему хотелось рассказать тебе об этом.
— Значит, это неправда?
— Смерть священника на моей совести, но я не убивал его.
— А почему я должен этому верить?
Старик пристально посмотрел на внука:
— Он был моим братом.
— Твоим братом?
— А Змеем, — продолжал Андреас, и с его лица постепенно исчезло жесткое выражение, а из голоса — звенящие ноты, — Змеем мы называли Фотиса, за его спиной.
Вот и снова все перевернулось.
— А как называли тебя?
— Тогда меня звали Элиасом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Эпирос, 1944 год.
Склеп под церковью был намного старше самого здания. Он служил вместилищем останков многих поколений жителей деревни. Некоторые старики утверждали, что знают, какому роду принадлежит та или иная полка, заполненная черепами, костями и пылью, но большинство считало, что все перепуталось еще несколько поколений назад и останки складывали как придется. Говорили, что в дни гонений склеп становился убежищем для молящихся, укрытием для гонимых. Но то же самое говорили обо всех склепах, пещерах и подвалах в этой местности. В последние годы люди, принявшие хотя бы мысль о том, что они смертны, избегали сырых лабиринтов подземных переходов склепа. Но для молодежи это место продолжало оставаться притягательным.