Иконы Божией Матери. Млекопитательница, Блаженное чрево и Целительница
Шрифт:
Все радости и неба, и земли,
Богатства все, все счастье мировое
Лежали тут, в коленях перед Ней,
Слиянные в одном Ея Младенце,
Который Сам, прекрасен так и тих,
Под легкою светлелся пеленою,
Как звездочка светлеет и горит
Под серебром кристального потока.
В одежды алые Жена одета,
Скроенныя как будто из зари,
И голубой покров – отрезок неба –
Вился кругом главы Ея прекрасной.
Три
Как ястреба на кротких голубей,
Кидаются на путников священных,
Застигнув их в ущельях диких скал,
И в плен берут и Мать с Ея Младенцем,
И древняго вожатая с жезлом.
Далее описывается, как плененных путников разбойники привели к своему жилищу, где жены ожидали своих мужей…
с добычей верной… Грустно
Одна из них сидела, и дитя
Пронзительно кричал в ее коленях.
И каждый крик его вонзался в сердце,
И сердце матери, как нож, пронзал.
Вдруг привели и Старца Палестины
И дивную с Младенцем дивным Мать.
И смирен был Младенец Палестины:
Он у груди, на белизне лилей,
Лежал, как день, слиянный в образ детский,
И тихо пил с млеком из персей жизнь.
И чуден был Младенец Палестины,
На бедную солому положен.
Кругом себя он все преображает:
Вдруг облит Он каким-то чудным днем,
И этот день все дивно осветляет,
Алмазами горит под ним солома,
И тень бежит далеко от него,
И светлый круг окрест его зарится,
И плавает весь в белом свете Он,
И Мать над Ним вся светом облита.
Следя за всем, в тоске недоуменья,
Разбойника угрюмая жена
Молчала… Но отбросив вдруг сомненья,
И верою и счастием полна,
Заговорила… И с своим ребенком
Пред пленницей с благоговеньем став,
Рекла: «О дивная! Скажи, кто Он?
Кто Он, невиданный, Младенец чудный?
Слеза небес иль луч, скользнувший с неба
И облаком одевшийся земным?
Мне кажется, под тонкой тканью тела
Трепещется в Нем ангел безтелесный,
И божество сквозит из человека…
Смотри Сама, что сделалось кругом
Не солнце ли сошло на землю в нем?
Как Светится! На свет сей неземной
С трудом глядят мои земные очи.
И Ты Сама – не та ли Ты Жена,
О Ней же так уже давно, давно
Предание по всем пустыням ходит,
Что прийдет к нам Жена от Иудеи
С невиданным Младенцем на руках.
И у жрецов, как говорят в народе,
И как сама я в городах видала,
Блестит Ея изображенье в храмах.
Там все Она одета чудным светом,
И вся в лучах, а на руках Младенец,
Сияющий, как твой… как твой прекрасный.
Но тот, сказали нам, родится в яслях,
А Твой? Кто ж Твой Младенец светозарный?
Кто, чудный, Он? И кто его отец?
Причастен ли он нашей смертной доле,
И нашею ль Он жизнию живет?
Что за млеко в Твоей груди Он пьет?
А грудь Твоя зарится и светлеет,
Как облако на утренних лучах.
О, ведай: сын пустынь издавна веру
В целительность имеет молока.
Еще отцы, седые патриархи,
Твердили нам, что паче всяких зелий
Здоровое врачует молоко.
Тоска и вечная тревога жизни,
И вечный зной мою спалили грудь,
И молоко уж в ней перегорело,
Мое дитя болит и голодает.
А Ты свежа, как лилия пустыни,
А Ты светла, как на небе заря,
О, верно, молоко Твое целебно!
Смотри, Младенец Твой белее дня,
А мой смугляк-ребенок умирает!
Возьми ж его, дай каплю молока,
Которое целит и оживляет.
Возьми его – дитя мое больное
И посинелые его уста
Хоть каплею из персей освежи!
Твоя млека живительная капля
Падет как Божия с небес росинка
На замирающий пустынь цветок!
Возьми ж его, несчастного младенца!
Мне видится, что Ты не то, что мы.
Мне верится, что Ты спасешь его.
Возьми ж, возьми дитя мое больное,
Спаси его! Тебя ведь просит мать,
А чувство матери тебе знакомо».
И пленница священной стороны
Взяла к себе разбойничье отродье.
Но только лишь коснулася устам
Болящего млека святая капля,
Он ожил вдруг, затихнул и расцвел,
Огонь блеснул в ланитах помертвелых,
И зарумянились уста, скругляясь,
И стал светло глядеть он по-живому.
И улыбнулся ожилой малютка,
И смурые тянул свои ручонки,
И детскою душой своей летел
К спокойному Младенцу Палестины.
«Он ожил, мой младенец полумертвый!» –
Воскликнула восторженная мать.
«Сюда, ко мне!» – Она своим кричала.
И от своих сторожевых огней
Разбойники на громкий крик жены
Сбежалися и в ужасе невольном,
Раскрыв уста, глядели долго, долго.
И пленникам: «Свободны вы! – сказали, –
Без выкупа идите с миром в путь,
Вы, чудные, хранимы небесами».
«Возьми от нас дары, – кричала мать, –
Твоя млека целительная капля
Дороже всех восточных жемчугов.