Икс-30 рвёт паутину

Тхань Данг

Лицо Хонг Нята оставалось решительным и суровым. Он лишь слегка усмехнулся. Нго Динь Кан поднялся:

— Я дам вам время подумать. Поразмыслите и решайте так, чтобы потом не жалеть.

Нго Динь Кан вышел из комнаты, в которой он допрашивал Хонг Нята. В душе его бушевала ярость. Ему было необходимо, чтобы Хонг Нят раскрыл систему организации студенческой молодёжи, выдал комитет, руководящий революционным движением в городе, рассказал об основных направлениях революционной деятельности. К людям, попавшим к нему в руки, применялись ультраизощренные методы и пытки: вырезали кусок мяса из живого тела, а потом запихивали в рану паклю, смоченную в бензине, и поджигали; ломали рёбра или выворачивали

суставы рук и ног; выдёргивали щипцами зубы или выдирали ногти на пальцах рук и ног; наливали известковую воду в ноздри, в глаза, в уши. Лишь бы тот, кого пытали, не выдержал — хоть на мгновение, — не выдержал и заговорил. Лишь бы вырвать необдуманное словечко, и тогда пытки усиливались, чтобы истязуемый сказал всё, что знал. Но ведь были такие, кто умирал, так и не промолвив ни слова. Каков же этот Хонг Нят? Конечно, это важная птица, к нему сходится, наверное, много нитей. Сколько сил надо положить, сколько подходов обдумать, сколько дел переделать, чтобы заставить его говорить! Будет слишком неразумно его просто ликвидировать, если он не заговорит. Конечно, когда он расскажет, ему тоже не жить. Президент ведь приказал не оставлять в живых ни одного коммуниста. Что же предпринять, чтобы заставить его заговорить прежде, чем он отойдёт в лучший мир? Слишком этот парень твёрдый и упрямый.

Фан Тхук Динь дожидался Кана в его рабочем кабинете.

— Я сомневаюсь, что пытки подействуют на этого человека, — поделился с ним своим беспокойством Нго Динь Кан. — Подумайте, как заставить его заговорить. Это очень важно. Его признании дадут нам возможность ликвидировать движение студентов и школяров, помогут вскрыть нарыв, который доставляет нам такое беспокойство. Полагаю, вы сможете помочь мне на допросах? Как вы считаете?

— Мне очень трудно говорить о возможных результатах заранее, поскольку я ещё не вник во все детали этого дела, — ответил Фан Тхук Динь.

— Почему? Разве для того, чтобы раскрыть дело, надо знать детали?

— Допрос следует провести на научной основе, — продолжал Динь, — Только тогда он будет эффективен. И данном случае подход, видимо, состоит в том, чтобы знать психологию обвиняемого, обстановку в его семье, ого деятельность. Когда мы узнаем всё это в общих чертах, включая и подробности его интимной жизни, мы сумеем понять его, и тогда он будет бояться нас. А потом, паше превосходительство, мы будем добиваться того, чтобы этот человек уразумел справедливость действий властей, убедим его в своей правоте. Иными словами — он заговорит. По-моему, неразумно всегда и везде применять только крайние меры и пытки. В цивилизованных странах допросы ведут научными методами, не применяя пыток. Поэтому я и хотел вникнуть в детали, поскольку…

— Для чего подробности, для чего? — прервал Диня Нго Динь Кан. — Если сам Нят не откроет их нам, то никто и не узнает этих подробностей. Только благодаря нашему осведомителю мы схватили его горяченьким, на месте. Примитивно, но эффективно. К тому же у нас нет никаких бумаг, никаких изобличающих документов. Смотрите, получится ли у вас?

— Согласен, но разрешите мне всё-таки попытаться.

— Я просто уверен, что вы добьётесь результата, — рассмеялся Нго Динь Кан.

— Но, ваше превосходительство, у ваших людей есть хоть какие-нибудь данные о нём? — спросил Фан Тхук Динь.

— Пока нет, ничего нет. Хотя наши люди и близки к нему, но он искусно засекречен. Им ничего не удалось выяснить. Ясно одно: он верховодит всей этой массой студентов в Хюэ. Ну ладно. Постарайтесь помочь мне. Для сохранении вашего могущества необходимы только такие талантливые люди, как вы.

Выйдя из кабинета Нго Динь Кана, Динь задумался. О чём? О том, как вести допрос Хонг Нята? А может быть, о чём-то другом?

Прежде чем отправиться домой, Фан Тхук Динь завернул в маленькое кафе, где торговали прохладительными напитками. Он попросил бутылочку кока-колы, сел за столик и закурил. К нему подошёл мужчина в простеньких очках и вежливо попросил огоньку. Динь достал из кармана спичечный коробок. Только с третьей спички мужчине удалось зажечь сигарету. Когда он возвращал Диню коробок, в нём уже лежал малюсенький клочок бумаги. Динь небрежно поклонился в ответ на благодарность и сунул спички в карман. Если бы мы внимательно присмотрелись к мужчине в простеньких очках, то убедились бы, что он знаком нам. Это был хозяин той самой книжной лавчонки, в которую Динь заходил по утрам, чтобы купить свежую газету.

После того как Динь встретил Ван Ань в этой книжной лавочке и та передала ему несколько сделанных ею фотографий, он продолжал каждый день покупать в лавчонке газету, по-прежнему выходил в садик и читал её. Но контакты с хозяином этой лавочки — человеком в простеньких очках — прекратились. Старик вдруг уступил свою лавчонку вдове одного солдата республиканской армии.

На клочке бумаги было написано: «X. Н. схвачен. Постарайся перевести его в госпиталь. Найдём способ выкрасть его. Найди ищейку, проникшую в движение С. X.»

Два охранника развязали Хонг Няту руки и молча удалились. Дверь захлопнулась. Нят осмотрелся. Посреди комнаты стоял большой стол…

Фан Тхук Динь и Хонг Нят сидели друг против друга. Наверное, никогда в жизни Динь не переживал столь напряжённых часов и минут, как эти, когда ему пришлось допрашивать Хонг Нята. Он старался сохранять спокойное, располагающее выражение лица.

— Здравствуйте, господин Хонг Нят, очень рад познакомиться с вами, — начал он с обычного приветствия. — Позвольте представиться — Фан Тхук Динь, специальный советник его превосходительства, представителя правительства в Центральном Вьетнаме.

— При таком большом чине вам можно было бы служить и более значительным превосходительствам, — отпарировал немедленно Хонг Нят.

— Не будьте глупцом, господин Хонг Нят. Чем может помочь вам такой, с позволения сказать, героизм в этих стенах, да ещё в такой момент? Подумайте об этом. Вам наверняка известно, что много людей так и не вышли отсюда только потому, что не умели рассчитывать и думать.

— Для чего рассчитывать-то? Для того, чтобы стать прислужником врага, так, что ли?

— Это тоже метод думать. Ваш метод, — спокойно ответил Фан Тхук Динь. — Но постарайтесь не горячиться. Сравните: наша судьба в наших руках, но мы вежливы, тогда как вы говорите о нас очень неучтиво.

— Вы, господа, только этого и достойны…

— Господин Хонг Нят, послушайте. — Фан Тхук Динь по-прежнему говорил терпеливо. — Вас уже спрашивали, какую партийную работу вы вели, что дали вы своей организации? Ведь, как ни крути, все ваши заслуги в конце концов состоят в том, что вас схватили как спящего ребёнка. Если вы будете упорствовать и не измените вашей позиции, мы будем вынуждены ликвидировать вас. Спрашивается, какую же пользу принесёт партии и организации ваша жизнь? Очевидно, только лишь бессмысленные потери, да ещё непонятно, во имя чего.

— Ваши сладенькие речи, уважаемый, могут только обмануть и купить человека, не искушённого в политике, цепляющегося за жизнь и боящегося смерти.

Фан Тхук Динь сделал вид, что не придал значения этим бьющим наотмашь словам Хонг Нята, и продолжал:

— Вы, по существу, ещё ничего не совершили, а по вашей вине уже погибли люди. Вы знаете, что женщина на вашей явке была убита? Вам не приходит в голову, что эта смерть только на вашей совести? Возникает вопрос: имеете ли вы право гордиться и громко оскорблять других?