Икс-30 рвёт паутину
Шрифт:
— У меня есть необходимость лечь в больницу, — сказал Хонг Нят, болезненно наклонив голову.
Вечером того же дня Хонг Нята перевели в больницу. Когда Фан Тхук Динь докладывал своему шефу о допросе и упомянул, что Нят просится в больницу, Кан глубокомысленно спросил:
— Что это — настораживающий или успокаивающий признак?
— Ваше превосходительство, я сегодня заметил, что этот парень, когда я изложил ему наши условия и сильно пригрозил смертью, не стал больше упрямиться и спорить. Он принуждал себя упорствовать. Но не думаю, чтобы он сразу сломался, поскольку счастливая и обеспеченная жизнь почти не интересует
Нго Динь Кан свернул кусочек бетеля и сунул в рот. Громко чавкая, он сказал:
— Ну если так, то мы должны постоянно давить на него. Надо, чтобы он почувствовал в больнице всю полноту нашей гуманности. Передайте директору больницы от моего имени, чтобы к нему отнеслись со всей заботой и вниманием.
— А как наше превосходительство распорядится насчёт караульных? — спросил Фан Тхук Динь с беспокойством. — Может, лучше пригласить врача, чтобы он лечил заключённого прямо в тюрьме?
— Ни в коем случае, — возразил Нго Динь Кан. — Где же тогда будет справедливость нашего государства? Хорошо, что вы беспокоитесь об этом, но мы располагаем другими средствами…
По приказу Нго Динь Кана директор центральной больницы поместил Хонг Нята в отдельную палату с ванной и туалетом. Палата была расположена на одном из верхних этажей. В палате — Нят подумал, что это было сделано специально, — стояла кровать с пружинным матрацем, подушкой в белоснежной наволочке, покрытая простынёй. На прикроватной тумбочке ваза с розами; на нижней полочке — стопка книг, развлекательных и антикоммунистических. Посреди палаты низенький столик и два мягких кресла для приёма гостей. На столе несколько иллюстрированных изданий и ежедневных газет. В шкафчике в углу комнаты была всякая мелочь. Короче говоря, в этой палате не было ничего больничного, комфорт располагал к отдыху и безмятежному времяпрепровождению. Хонг Нят взял со стола несколько журналов. Это были красочные издания на английском и французском языках, с фотографиями бесстыдно обнажённых женщин, призванными возбудить звериные чувства и низменную похоть: «Плейбой», «Вивр дабор»… Нят положил их на прежнее место. Потом прочёл заглавия книг, лежавших на тумбочке: «Десять лет ненависти», «Я умею только любить», «Её браслет», а также перевод книги одного зарубежного ренегата, напечатанный американским информационным агентством под заглавием «Я выбрал свободу». Хонг Нят усмехнулся и положил книжки обратно. «Грубая дешёвка, — подумал он, — глупый заход, плод тупого мозга».
Нят открыл дверь палаты и выглянул. Он увидел мужчину в штатской одежде — рубашка выпущена поверх брюк, на глазах чёрные очки. Он сидел, скрестив руки на груди, как раз напротив палаты Нята; увидев выглядывающего Хонг Нята, он сделал ему знак закрыть дверь. Нят подошёл к окну и посмотрел вниз. Гладкая стена — ни пожарной лестницы, ни трубы, ни провода от антенны. «Ну, вот тебе и современная тюремная камера, — подумал Нят. — Раз уж им угодно, полежу тут несколько дней, отдохну. Ещё один шаг в борьбе». Он лёг на белоснежную кровать.
Вскоре послышался осторожный стук в дверь. Не поднимаясь, Нят крикнул:
— Войдите!
Дверь медленно открылась, и Хонг Нят поспешил, принять вертикальное положение: в комнату вошла девушка, одетая в бело-голубую форму. Она несла поднос со стаканом оранжада с содой и пачкой сигарет «Бостон». Нят прикинул, что ей, должно быть, года двадцать четыре. У неё пышная грудь, короткая стрижка, круглые глаза, рот тоже круглый, с толстыми губами. Бело-голубая форма на ней такая топкая и короткая, что можно без труда разглядеть: под ней только маленькие трусики. Палата наполнилась терпким и влекущим запахом духов.
— Добрый день, господин! — сказала она, улыбаясь.
— Извините. Здравствуйте, девушка, — смутился Хонг Нят.
Девушка поставила поднос на стол и представилась:
— Меня зовут Бить Лан. Я медсестра. Директор поручил мне заботиться о вас, чтоб вы провели время так, как пожелаете. Попробуйте оранжаду.
— Благодарю вас.
Девушка смотрела на Хонг Нята в упор и призывно ворковала:
— Что касается питания и… вообще, то скажите мне, и я постараюсь удовлетворить вас.
— Благодарю вас, девушка, — ответил Хонг Нят насторожённо. — Мне ничего не надо, кроме покоя. Постарайтесь не докучать мне.
— Что значит докучать? — возразила девушка, улыбаясь. — Это — моя обязанность. Для меня большое счастье, если я приношу другому человеку радость и удовлетворение.
— Я не об этом, — холодно пояснил Хонг Нят. — Я прошу, чтобы меня не тревожили.
Девица бросила на него лукавый взгляд и, словно не замечая его холодности, продолжала:
— Ах вот как! Тогда прошу прощения. У изголовья кровати есть кнопка электрического звонка. Если вы захотите, чтобы я пришла — в любое время дня и ночи, — нажмите эту кнопочку, и я тут же буду у вас. Только один разик нажмите…
— Мне ничего не нужно, — резко сказал Нят.
Девица поправила упавшие на лоб локоны волос, жеманно подошла к изголовью кровати, наклонилась над цветами в вазе.
— Красиво, правда? — сказала она восхищённо. Когда она нагнулась, её голубая форма, небрежно перехваченная пояском-тесёмочкой, распахнулась сзади, обнажив белоснежную спину от шеи до эластичных трусиков. Запах духов стал ещё сильнее, ещё призывнее. Не разгибаясь, она прощебетала: — Не надо так обращаться со мной. Вы меня ещё не знаете, а я очень люблю, очень уважаю патриотов.
Хонг Нят вскочил и, отойдя в угол комнаты, строго сказал:
— Если вы настоящая патриотка, участвуйте в борьбе против тех, кто грабит страну и продаёт её. У патриотов сейчас хватает дела. Но вы, если я не ошибаюсь, исполняете тут роль сиделки. А это никак не вяжется с тем, что вы говорите.
Девица резко выпрямилась, в её глазах зажёгся, но тут же погас огонёк, и они вновь стали мягкими.
— Вы меня неправильно поняли. Видно, я что-то не так сделала…
— Если у вас сохранилась хоть капля совести, хоть немного национальной гордости и веры в людей, то проснитесь!
Девица резко отбросила выбившиеся из причёски пряди и продолжала игриво улыбаться круглым мягким ртом.
— О, какой вы сердитый! Давайте побеседуем в другой раз. Запомните: когда бы я вам ни понадобилась, нажмите кнопочку, и я тотчас же буду здесь. Немножко потерпите — я принесу вам поесть. А пока отдыхайте. — Она жеманно удалилась. Белоснежная спина её то обнажалась, то вновь скрывалась в разрезе бело-голубой формы.
Она рывком, как бы с раздражением, закрыла за собой дверь. Парень в чёрных очках, сидевший в коридоре, вопросительно поднял голову. Девица надула пухлые губы, пожала плечами и отрицательно покачала головой.