Икс
Шрифт:
— А чего она ждала? Я говорил ей, что не поеду, пока не узнаю, что затеяла Тедди. Я уеду, а она будет делать, что захочет.
— Не глупите, Ари. Вы не поехали, потому что не хотите проводить время с ней. У вас со Стеллой нет ничего общего. Аннулируйте брак.
— А потом что?
— Попросите прощения у Тедди и умоляйте принять вас обратно.
— Она этого не сделает. Вы думаете, она может это сделать?
Открылась дверь лифта, и мы вошли. Я нажала на кнопку подвала, и двери закрылись. Мы стояли рядом, пока лифт безмолвно опускался.
— Вы
— За что?
— За ваше неподобающее поведение, Ари. Что вы думаете? Почему бы вам просто не сказать ей, как вам жаль.
— Мне действительно жаль. Серьезно. Глупейшая и худшая вещь, которую я когда-либо сделал, и у меня нет оправданий.
— Потому что то, что вы сделали, не имеет оправданий.
— Да, но она немножко поторопилась с документами на развод.
— Не пытайтесь свалить вину на нее. Тедди не из тех, кто будет терпеть всякое дерьмо.
Стеллу, похоже, совсем не мучает совесть, и это только добавляет обиду.
Двери лифта открылись в полутьму подвала, и я жестом пригласила Ари идти вперед.
— Ведите, а то я потеряюсь. Я хочу взглянуть на мониторы видеокамер.
Мы прошли через подвал к помещению с мониторами. Мужчина в униформе сидел, откинувшись в кресле, одна нога на краю стола, и наблюдал за мониторами. Когда он понял, что пришел Ари, то убрал ногу, выпрямился и принял позу профессионального внимания. Большинство камер были направлены на пустые комнаты и длинные пустые коридоры. Система прокручивала серию статичных снимков, не показывая ничего, кроме красивых интерьеров.
— Это Дюк, — сказал Ари. — Кинси Миллоун.
Мы кивнули друг другу. Дюк был молод и не показался мне очень опытным. Задание, которое ему поручили, было труднее, чем казалось. Попробуйте сохранить усиленное внимание на показаниях приборов или цифрах, или наблюдать за горизонтом из рубки корабля, и вы увидите, как разбредутся ваши мысли, делая вас менее эффективным с каждой минутой.
Мы смотрели, а камеры продолжали свое безмолвное наблюдение.
Шеф-повар был на кухне, и я видела горничную в униформе, которая пылесосила ковер в гостиной. Холл внизу. Передняя дверь. Спальня. Спальня. Снова гостиная, горничная все еще пылесосит. Кабинет. В самом процессе было что-то гипнотизирующее.
— Я расскажу, что меня беспокоит, — сказала я. — Я могу видеть то, что прямо передо мной, но я не знаю, что это значит. Я разговаривала в среду с Кристианом, и он был совершенно спокоен и расслаблен.
— Вы должны были позвонить и рассказать мне. Зачем вы разговаривали с этим бездельником?
— Не перебивайте меня, когда я пытаюсь помочь.
Там было два кресла на колесиках. Я подтянула одно поближе к экранам и села. Ари подтянул другое и сел рядом.
— Я вчера встречалась с Тедди, и она вела себя так, будто у нее есть все время в мире. Ни она ни Кристиан не показывали никаких признаков того, что у них есть срочное дело, которым нужно заняться, уж не говоря о преступлении, которое нужно совершить.
Никаких признаков беспокойства. Ни малейшей нервозности. Я рассчитывала, что оба будут взвинчены. Тедди, правда, попробовала один фокус. Оставила книгу про драгоценности от Тиффани на подлокотнике кресла. Она вела себя так, будто это был просчет, но она так небрежно убрала книгу, что я знала, что это подвох. Она хотела, чтобы я поверила, что объектом было ожерелье, и Кристиан был нанят за его таланты по взлому сейфов. Ничего подобного.
— Так что мы делаем здесь? — спросил Ари.
Я повернулась к Дюку.
— Вы можете перемотать некоторые из кассет назад, на несколько дней? Не все.
— Конечно, нет проблем. Какие?
— Вон ту. И эту. И две тех.
Я выбрала монитор, который показывал входную дверь и другой — коридор, ведущий от нее. Третья камера показывала коридор, ведущий к лифту, а четвертая — подъездную дорожку недалеко от двери.
— Как далеко перемотать?
— Вторник, двадцать первое.
Он набрал инструкции на клавиатуре, и пленки с четырех видеокамер, которые я указала, начали быстро перематываться. Время пошло назад. Картинки заполняла пестрая коллекция рабочих пчел, все двигались задом наперед, мебель поднималась и возвращалась в ту позицию, где была первоначально. Даты и часы тоже двигались назад.
Я смотрела, как четверг перемотался на среду. Мори. Стелла. Ари. Рабочие, горничные.
Подъем, уборка, полировка, накрывание и раскрывание мебели. Картины, составленные у стены, прыгали назад, в руки тех, кто их поставил. Двери лифта открывались и закрывались. Вещи нагружались и исчезали. Постепенно холл освобождался от загроможденности.
В конце дня во вторник я увидела себя в коридоре, идущую задом наперед, потом — у входной двери, которая стояла открытой для ходивших туда-сюда людей. Исчезло еще десять минут, и я сказала:
— Здесь. Теперь запустите вперед.
— Что это? — спросил Ари.
— Просто смотрите.
Теперь все четыре камеры работали почти в реальном времени. Между снимками были небольшие промежутки, поэтому изображение дергалось. Я показала на камеру, направленную на подъездную дорожку. В 5.25 подъехал белый фургон. Был виден логотип компании.
Авотматически Ари сказал:
— Это не мой.
— Я знаю.
С пассажирской стороны фургона вышел мужчина в синем комбинезоне. Усы, очки, средний рост. У него в руках была папка, и он вошел в раскрытую дверь. Внутри Мори заметила его, и он двинулся в ее сторону. Они поговорили. Он вытащил бумагу и дал ей ручку. Она прочитала документ, расписалась внизу и сделала жест рукой.
Он подошел к стене и осмотрел стоявшие там картины. Отложил пять в сторону, выбрал одну и понес ее к двери.
Следующая камера. Вышел из двери, подошел к фургону и погрузил картину. Сел на пассажирское место, захлопнул дверцу, и машина уехала.
— То, что вы сейчас видели, было ограблением. Вас обокрали. Вы смотрели на Кристиана Саттерфилда в фальшивых очках и с фальшивыми усами. Ему не нужно было маскироваться, потому что здесь никто не имеет понятия, кто он такой, или как он выглядит.