Илиада Капитана Блада
Шрифт:
— Я вижу, вам нравится растягивать удовольствие, — сказал дон Мануэль.
В этот момент с треском лопнули стекла в нескольких окнах второго этажа, и пламя с гудением вырвалось наружу. Мельком покосившись в сторону языков племени, дон Мануэль пробормотал:
— Пора его кончать.
Элен бежала по анфиладе комнат, пытаясь каждый раз закрыть двери и отделить себя ими от ножа преследовательницы. Но это ей не удавалось, Элен упиралась плечом в створки, но Лавиния одним ударом отшвыривала свою жертву на середину следующей залы. Элен спешила к очередным дверям — и все повторялось сначала: и судорожные попытки забаррикадироваться, и мощный удар, все сметающий на своем пути.
На втором этаже изо
Дворец Амонтильядо был велик, но и его анфилады были не бесконечны. Элен поняла это, оказавшись в последней комнате, — дальше бежать было некуда. Она бросилась придвигать к закрытым дверям все, что попадалось ей под руки, строя баррикаду. Отчаяние и в нее вселило дополнительные силы. Она в одиночку перетащила большой письменный стол и одним движением взгромоздила на него кресло, в другой обстановке она вряд ли смогла бы сдвинуть его с места. В следующее мгновение дала о себе знать Лавиния. Страшный удар потряс закрытые двери. Под воздействием старинного индейского наркотического средства она была сильнее и опаснее разъяренного дона Диего. Лавиния поняла, что жертва загнана в угол, и это придало ее усилиям нечеловеческую ярость.
В этот раз сэр Блад не успел увернуться, и рапира дона Мануэля попала ему в горло. Старый капитан упал на колени, схватился руками за рану и, покачавшись, рухнул на бок.
— Пора кончать, — автоматически повторил дон Мануэль, стоя над телом своего злейшего врага, который теперь после смерти станет его тестем.
Теперь ему нужно было что-то делать с пожаром... Элен находится на третьем этаже, надо туда как-то проникнуть. Он уже хотел вытереть шпагу краем плаща и вдруг за спиной услышал:
— Не спешите, дон Мануэль.
Испанец резко обернулся — в нескольких шагах от него стоял Энтони. В руках он сжимал шпагу, видимо подобранную по дороге из тюрьмы.
Дон Мануэль довольно быстро пришел в себя, к нему вернулась его обычная самонадеянность. Он отлично помнил, в каком состоянии был Энтони еще сегодня днем. Что ж, чем меньше останется сегодня родственников у Элен, тем лучше.
— Вы хотели узнать, чья кровь на моем клинке? Я вам отвечу — кровь вашего отца. Если хотите, я могу смешать ее с вашей.
Энтони молча кинулся в атаку. После нескольких выпадов дон Мануэль заметил:
— Знаете, милейший, очень ощущается, что вы давно не держали оружия в руках. В этом деле только повседневные упражнения — залог успеха. В вашем положении было неблагоразумно пренебрегать ими.
Энтони и сам чувствовал, что шпага не слишком хорошо его слушается. Его покормили в кордегардии, но этого было явно недостаточно, чтобы компенсировать несколько недель голодного существования. Но даже сильнее, чем телесная слабость, Энтони мешала путаница в душе. Еще час назад он валялся на соломе в полной уверенности, что Элен его предала, что жизнь его кончена и дальнейшее существование не имеет ни малейшего смысла. Но вдруг явилась Аранта (ей пришлось отдать свои серьги и браслеты стражникам, чтобы они согласились ее пропустить к камере Энтони, и самой остаться вместо него внутри), она успела сказать много, но Энтони понял только одно: все обстоит не так просто и не так мрачно, как ему казалось. Надо еще раз объясниться с Элен.
— Что с вами, сэр Энтони, обычно вы весьма словоохотливы во время фехтовальных развлечений!
Лейтенант продолжал молча отступать под натиском неумолимо надвигающегося испанца, и исход поединка был бы скорее всего столь же печальным, как и у сэра Блада, если бы не страшный вопль, донесшийся сверху.
Сражающиеся невольно разошлись на несколько шагов и подняли головы. Второй этаж пылал, в проеме между окнами третьего на узком карнизе стояла Элен, с ужасом глядя вниз. Из открытого окна к ней тянулось странное существо в черном костюме. Ни дон Мануэль, ни Энтони не узнали в нем Лавинии. В правой
Пролетев сквозь волну пламени, фигура в черном бархатном костюме плашмя упала на каменную мостовую и, шевельнувшись несколько раз, затихла.
Но время вздохнуть свободнее для Элен отнюдь не наступило. В комнату, из которой она выбралась в простенок между окнами, вошло пламя. Огонь бушевал и начинал ломиться в окна. Девушка, не выдержав, крикнула:
— Спасите!
Внизу стояли двое мужчин, имевших основание думать, что этот крик обращен к одному из них. Они замерли с обнаженными шпагами в руках. Крик «Спасите» своей безличностью как бы уравнивал их в правах. Им нужно было знать, к кому именно он обращен. И Элен это поняла, она закричала:
— Энтони, Энтони, спаси меня!
И вот тут лейтенант Блад показал, как он умеет драться. Страсть одолеет силу, решимость — умение. Любовь в конце концов бьет ненависть.
Буквально после первого же бешеного удара, дон Мануэль упал, пронзенный насквозь. Свою тяжелую кирасу он сбросил на поле боя, чтобы было легче бежать, настало время пожалеть об этом.
Но Энтони тоже было рано радоваться. Из обоих окон, меж которыми стояла Элен, вырвались два огромных огненных щупальца. «Это конец», — мелькнула мысль в голове лейтенанта. Прыгать с высоты пятнадцати ярдов было бы самоубийством. Оставалось только сгореть.
Лейтенант завертелся на месте, скрипя зубами в бессильной ярости. Времени совсем не было: ни принести лестницу, ни... в этот момент он увидел лежащего у стены отца. Плащ! Он бросился к телу, и шепча: «Прости, папа, прости», снял с него плащ. В это время на площади появились первые из ворвавшихся в город корсаров. Энтони крикнул им, чтобы они шли к нему.
— Это молодой Блад, — сказал кто-то из них.
— Смотри, а вон там дочка капитана!
Корсары подбежали. Плащ был расправлен, он оказался очень широким. Энтони и еще трое человек, держа его за углы, встали под тем простенком, на котором металась охваченная смертельным дыханием огня Элен.
— Прыгай! — крикнул Энтони.
Прыгать было страшно, Элен зажмурилась от ужаса, ей никак не удавалось заставить себя шагнуть в пустоту. Сверху отцовский плащ казался не больше носового платка.
— Прыгай! — заорали все корсары, собравшиеся на площади.
Языки пламени уже буквально облизывали Элен. И она прыгнула.
Эпилог
Победа далась корсарам тяжело. Помимо капитана Блада погиб Хантер, тяжело были ранены Доусон и Болл. Город, конечно, был разграблен и сожжен, в конце концов, на то они и были пиратами — джентльменами удачи.