Илимская Атлантида. Собрание сочинений
Шрифт:
– Во, во, на нее. Но туда только одну группу набирают, и то нужно рабочий стаж иметь, вот поэтому документы сдал на путейский факультет. Пообещали перевести на ПГС, если там кого-нибудь отчислят.
– А я сразу на путейский подал. Какая разница, где среднее образование получать.
– Ребята, вы чего разгунделись, – раздался полусонный голос Володиши, – пора спать, завтра с утра экзамен.
Собеседники повиновались, повернулись на бок и замолчали. Однако тишины в помещении не было, скрипели двери, гремели шаги, кто-то приходил с улицы. Двое парней в
– Чего ты ее ко мне придвинул? – почти орал высокий парень с пышной копной волос.
– А как же я к своей подойду? – сдержано отвечал ему сосед, похожий на бурята.
– Как хочешь, так и подходи.
– Тогда пошел ты, знаешь, куда.
– Куда?
– Знаешь, куда.
– Ах ты, сволочь, – разъярился волосатый.
К ним поспешили ребята постарше, чьи кровати стояли на сцене. На рукавах у них были красные повязки.
– Что тут за шум, – обратился к спорщикам старший, в клетчатом пиджаке.
– Все нормально, – тихо произнес бурят.
– Ну, а ты чего, – спросил дежурный у волосатого, – что, перепутал наше общежитие со своим домом?
– Не перепутал, – обидчиво ответил нарушитель тишины.
– Тогда молчи, не мешай людям спать.
Второй дежурный, со шрамом на щеке, в толстом вязаном свитере, пошел между рядов, успокаивал остальных говорунов.
– Все, ребята, отбой, если кто будет нарушать тишину, завтра готовьтесь покинуть это благодатное место.
Кое-как дежурные обеспечили тишину, которая, как показалось умаявшимся за день абитуриентам, тут же была прервана щебетаньем весеннего, ослепляющего солнцем утра. Мальчишки спали так крепко, что ночь минула мгновенно.
Диктант писали до обеда. Результаты сообщили через день. Перед тем, как зачитать оценки, Ян Янович Варавка, член приемной комиссии, обвел малолетних претендентов замысловатым взглядом и спросил.
– Кто из вас Алексей Зубов?
Лешка поднялся, испуганно взглянул на преподавателя.
– Вот ты какой, – подойдя к нему и похлопав по плечу, уважительно сказал Ян Янович. – Что, испугался?
– Да вроде нет, – промямлил покрасневший Алексей.
– Хочу посмотреть на абитуриента, который единственный написал диктант на пять. Такого за время моей здесь работы не было ни разу.
– Ты где учился, молодой человек? – торжественным тоном спросил преподаватель.
– В школе.
– Я не про это, ясно, что в школе. Где она находится?
– В Нижнеилимске.
– Напиши учительнице по русскому, поблагодари ее от меня и от себя.
Преподаватель не знал, что постоянной учительницы по русскому у Алексея не было. И очень бы удивился, если бы Леха начал перечислять своих главных учителей – Пушкина, Гоголя, Толстого – в основном по их книгам он изучал свой великий родной язык.
Колька и Володиша диктант написали на четверки. Настроение после этого успеха было у всех приподнятое. Стали готовиться к математике. И там – успех. Наконец экзамены сданы. Алешка Зубов расстроился до слез, когда не увидел своей фамилии в перечне принятых в техникум абитуриентов. Он несколько раз прочитал список фамилий на букву «З», но Зубова там не было. Со склоненной головой и слезами на глазах Лешка отошел в сторону. Вздрогнул оттого, что кто-то сильно хлопнул его по плечу.
– Ну ты даешь! – воскликнул счастливый Володиша. – Я радуюсь за тебя больше, чем за себя. Я, конечно, рад, что поступил, но ты молоток. Ты видел, тебя поставили первым во всем списке. Это значит, что ты лучше всех сдал экзамены. Ты лучший!
Алешка только и буркнул в ответ:
– А я и не заметил, я в начало не посмотрел, – и отвернулся.
От этого известия он расстроился еще больше. И уже не сдерживал слез, которые катились из его глаз от радости события, от благодарности преподавателям, которые по справедливости отметили его дарования. Самые горячие слезы были оттого, что мама не видит этого его триумфа, этого его подвига, который он посвятил ей.
Алешка входил во взрослую жизнь с огромным чувством благодарности этой надвигающейся жизни, которая сегодня ласково принимала его в свои объятия, которая должна быть такой же светлой, как этот летний день его триумфа, такой же длинной и полноводной, как его любимая река Илим, такой же нравственно высокой, как небо над его родной землей.
На столе зазвонил, имитируя колокола, сотовый телефон, прерывая воспоминания и возвращая Зубова в настоящее время. Давнего приятеля Алексея Николаевича, с которым они познакомились в советские времена на партийном съезде и подружились семьями, Зубов в шутку называл начальником Никольского поселения, хотя его официальная должность звучала многословно и представительно.
– Здравствуй, Алексей.
– Здравствуй, Слава.
– Слушай, нужно чтобы ты приехал.
– Что-то случилось? Дома какие-то неприятности?
– Дома все нормально.
– Тогда в чем дело?
– Я вчера был на стройке, огорчился, ночь не спал.
– Что там такого, что тебя бессонница одолела?
– Да строители еле-еле поворачиваются, а срок сдачи подходит.
– Слава, ну чего ты? Был бы объект, а то строится халупа, сдается в мае, времени у нас достаточно. Сделаем, успеем.
– Это для вас она там, в городе, халупа, а у нас поважнее дворца будет. В кои-то веки деньги дали, переселенцы около нового дома круги наматывают, широкую дорогу протоптали, ждут – не дождутся. Любой срыв по сроку сдачи – море слез и оргвыводы. Хотя больше всего людей будет жалко.
– Да не волнуйся ты, Слава, все сделаем вовремя.
– Я, конечно, не строитель, как ты, но то, что увидел, меня расстроило, поэтому сидеть и ждать, когда все сорвется, не буду. Прошу тебя, приезжай, наведи порядок на стройке и заодно пообщаемся, сколько мы уже не виделись, наверное, полгода.
– Мы что, девчонки, каждую неделю встречаться?
– Алексей, но мы уже не мальчишки, годиков нам о-ё-ё. Жизнь проходит.
– Ты опять про годики. Мы с тобой еще молоды и полны планов и сил, Слава! – бодро парировал директор.