Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1
Шрифт:
Но вот Дума показала свое революционное лицо, тем самым позволяя раскрыться и о. Илиодору. Теперь он не скрывал своего гнева: «Карлики и лилипуты! Они хотели добраться до Главы Государства… Безумные! они не уразумели того, что если отнимется глава, то тогда последует разложение всего тела! Безбожники развратные! Они стремились развенчать Богом венчанного, доползти до Богом превознесенного». Автор именует членов Государственной думы «изменниками, мошенниками, плутами, безбожниками, клятвопреступниками», сравнивает их с «Емельками Пугачевыми», обвиняя не только в «буесловии», но и в возбуждении фабричных рабочих.
Считая свои политические взгляды абсолютной истиной для монархического государства, о. Илиодор не терпел инакомыслящих, будь то сам монарх или кто-то из его подданных. «Черные миллионы принуждают
Поэтому в борьбе со своими оппонентами, порой просто случайными обывателями, о. Илиодор не стеснялся обращаться к помощи полиции точно так же, как он действовал относительно лиц, не снявших шапку:
«Дальше я не мог слушать подлеца и крикнул на него: "Замолчи, пес вонючий! Подлец ты, негодяй! Я тебя сейчас арестую!". Кагал закричал: "Не имеете права!". Я ответил: "И рук не буду марать; я именем закона заставлю жандарма арестовать этого подлеца! Жандарм, сюда!". Жиды испугались и моментально разбежались…».
«Тогда я попросил полицию разогнать сборище нечестивых поганцев, и площадь очистилась от наглого и бессовестного народа…».
Либеральный кабинет Столыпина
Не щадя даже верховной власти, о. Илиодор тем более не скупился на обличения по адресу правительства и особенно его главы:
«Первый-то министр, самый Столыпин Петр, называет верных детей погромщиками. Крестьян он собирается забросать прокламациями, а если они и тогда будут смиренно заявлять о земельной нужде, то он собирается их расстреливать! Ах, как это делать легко, привлекательно. Ах, Столыпин, Столыпин, Петр Аркадьевич, да ты сначала накорми, напои крестьян, научи, как свой клочок земли с пользой обрабатывать, ты повыгонь из них развратителей, демократов, социалистов, безбожников, а потом увидишь, что их не за что расстреливать: они почти все смиренны, кротки, верующи. Придет ведь время дать ответ пред судом народным, судом Божиим! Хорошо говорить тебе, когда у тебя 10.000 десятин земли: семь родовых, да три приобретенных, или наоборот, – хорошо не запомнил, как о том в одной книжечке написано».
О. Илиодор открыто называл Столыпина изменником за его нежелание поддерживать «Союз русского народа» и попытки наладить отношения с левыми. Главная претензия заключалась в том, что правительство на черносотенцев «косо смотрит». Открыто примкнуть боится, иногда «приласкивает». «Но все-таки общее впечатление получается то, что черный миллион – враг правительству, и последнее не упускает из виду, чтобы по временам бросить косой взгляд на черносотенцев, а подчас и дать хорошего пинка». Особенно раздражали о. Илиодора вышеупомянутое обвинение в организации погромов: «Нас-то, нас, желающих мира своей обесславленной родине, министры считают погромщиками!» и запрет патриотических манифестаций: «Да откуда такой порядок пошел? Кто его выдумал? Без сомнения, он – порождение не русского ума, а какого-либо жидовского. Ведь это есть не что иное как то, что в православном русском государстве, находящемся под скипетром самодержавного Императора, нужно испрашивать позволения любить этого Императора и веровать по-православному. … Что за порождение тупого ума и изменнического сердца!».
Будучи совершенным младенцем в юридических вопросах, о. Илиодор нападал на правительство и за его стремление твердо придерживаться законности. Ради «преступной, предательской закономерности», писал священник, министры «забыли свое человеческое достоинство и обратились в холопов хулиганов и разного тюремного сброда». Слишком часто прислушиваясь к голосу либералов, власти продолжают «вилять хвостом и служить и нашим и вашим».
Заявление Столыпина о том, что военно-полевые суды будут применяться лишь в самых исключительных случаях, вызвало новый поток нападок на его голову со стороны о. Илиодора: «Если прямо говорить, то нужно признать, что Столыпин открывает свои карты и открыто
Изменниками о. Илиодор считал и других министров, «всех почти»: министров народного просвещения и военного, допускавших проникновение евреев соответственно в школу и в армию, министра юстиции и обер-прокурора. В вину последнему вменялось гонение на самого о. Илиодора, «стоящего за исконные Русские начала», а следовательно как бы и вообще на эти начала.
Словом, о. Илиодор видел в членах столыпинского кабинета своих политических антагонистов, не имеющих «ни любви к Родине, ни Веры в Бога» и смеющихся «сатанинским надменным хохотом» над народным плачем и деятельностью «Союза русского народа». Правительство, ни много ни мало, «желает погубить Православную Русь!».. Поэтому следовало добиться его отставки: «Дальше с настоящим кадетским, крамольным, трусливым, малодушным Правительством жить, а тем более мириться нет никакой возможности. … Нет, все говорит за то, что настала пора покончить все политические счеты с нынешним столыпинским министерством и спасать Родину, Церковь и Трон Самодержца Великого самому народу!».
«Союз русского народа»
Лучшей формой народной самоорганизации о. Илиодор считал «Союз русского народа»: «Благословенна ты, черная сотня; благословенны дети твои, потомки твои! Благословенна ты за то, что ты в это смутное и тяжелое время, когда люди устремились за сатаной с дикими криками "хлеба, воли, крови нам!!!", всем благовествуешь Царства Божия, мира, торжества Веры Святой и благоденствия Царя Самодержавного и многострадального народа Русского!».
Однако даже в рядах этой «святой рати» о. Илиодор обнаружил изменников. Особенно его огорчали руководители «могучей патриотической» партии – «люди случайные, попавшие в нее по ошибке, по недоразумению», которые «стали под священное знамя за Веру, Царя и Отечество, побуждаемые корыстными целями». Будучи состоятельными людьми, они стоят за самодержавную власть лишь потому, что она декларирует неприкосновенность частной собственности. «Я не мог вынести, – вспоминал он, – что видел под этим знаменем людей, которые, представляя мои собственные идеи, думали только о своих шкурах – аристократы об аристократических прерогативах, землевладельцы о земельной монополии и т. д.». Такие лица, говорил он, «губят это "святое дело"».
Укорял он не только состоятельных людей. По мнению о. Илиодора, некоторые крестьяне и рабочие примкнули к Союзу «из малодушия, боясь Бога, но если безбожники пообещают им хороший кусок, то они пойдут осквернять святыни». К притворным союзникам священник обращался со следующими суровыми словами: «Уйдите, уйдите, обманщики; вы, действительно, недостойны стоять в рядах этой священной рати; ради вас враги клевещут на нее… Уйдите, уйдите!».
Да и вообще направление, которое придали деятельности Союза его руководители, о. Илиодору было не по душе: «Как это ни горько, а должно сознаться, что черная сотня, желая освободиться от ненавистной бюрократии, залазит на посмешище врагам в бюрократическую скорлупу, будку и боится показать оттуда свой нос, страшась революционного холода. Ведь посмотрите сами, сколько у нас употреблено усилий на учреждение разных "управ, подправ, переправ, заправ", а воз, с великой скорбью должно сознаться, стоит на месте».
Народ и помещики
Демократичность взглядов о. Илиодора особенно хорошо заметна в его симпатиях к неимущим классам населения. «Родной мой многострадальный народ», «Бедный ты мой народ! Бедный страдалец, мой родной!», «мой родной страдалец» – эти выражения в риторике о. Илиодора прочно закреплены за русским народом, к которому он неизменно относится с родственным чувством. «Вечная тебе память, брат мой, мученик-крестьянин!» – пишет он о солдате, погибшем при очередной экспроприации.