Иллюстрированная история суеверий и волшебства
Шрифт:
Магия финнов
Наши сведения о суевериях и чародействе финнов в языческие времена почерпнуты из большой героической поэмы «Калевала», которая хотя собрана и записана только в нашем веке, но, несмотря на то, носит на себе такой отпечаток язычества, что ее песни без сомнения сохранились в своей чистоте, невзирая на устную передачу их из рода в род в течение нескольких веков. Религиозные и суеверные представления, с которыми мы встречаемся здесь, во многих пунктах обнаруживают свою родственность с древнехалдейскими представлениями, но стоят на значительно высшей ступени развития: основная халдейская мысль развита здесь так широко, что сила финского чародейства становится совершенно неограниченной. Наиболее важные магические операции состоят в заклинании духов, и при этом не только злых, но и добрых; даже само высшее божество Укко, или Юмала, не стоит выше власти заклинателя, так как Укко должен немедленно исполнить желание чародея. Все представляется
Такого рода рецепт от ожогов находится в 48-й песне Калевалы (стихи 301–372). Здесь приведен следующий отрывок:
«Ты огонь, созданье божье, Пану [18] , ты огонь, сын солнца! Кто тебя сердил так сильно, Что мои обжег ты щеки, Что ты бедра опалил мне И бока обжег ужасно? Как тушить огонь я должен:, Укрощать я должен пламя? Как огонь лишу я силы, Пламя сделаю безвредным, Чтоб избавиться от муки, Не терпеть бы мне страданья? Приходи из Турьи, дочка! От лапландцев ты, девица! В лед и иней ты обута, С белым инеем на платье, Носишь с инеем котел ты, С ледяной холодной ложкой, Окропи водой холодной, Набросай ты льду побольше На места, где есть ожоги, Где сжигало злое пламя».18
Пану — сын солнца, божество огня.
Таким образом, в длинных стихах огонь заклинается всеми духами холода. В конце говорится:
Так кователь Ильмаринен Исцелил свои ожоги, От огня свои страданья, И кузнец стал вновь здоровым, Получил обратно силу, Исцелившись от ожогов.Не только второстепенные боги, каковы холод и огонь, подчинялись заклинаниям, но даже и сам Укко немедленно исполняет все, чего только хочет чародей.
Когда «веселый Лемминкайнен» задерживается в пути огненным потоком, протекающим по раскаленным каменным плитам, он поет:
«Укко, ты мой бог высокий, Дорогой отец небесный! Ты от севера дай тучу, Дай от запада другую, Третью ты пошли с востока, Также с северо-востока, И ударъ ты их краями, Пустоту меж них наполни, Пусть пойдет здесь снег саженный, Снег с копье величиною, На горящие каменья, На пылающие глыбы», Укко, этот бог высокий, Укко, тот отец небесный, Дал от севера он тучу, Дал от запада другую, Третью тучу дал с востока, Также с северо-востока, Их ударил друг о друга, Пустоту меж них наполнил. Посылает снег с дубину, В вышину копья снег сеет, На горящие каменья, На пылающие глыбы: Озерцо из снега вышло, А на нем катятся волны.При своих заклинаниях финны часто принимаются за дело весьма основательно. Не ограничиваясь, подобно халдеям, одним описанием демонов, они обыкновенно объясняют все их происхождение; благодаря этому такие заклинания становятся очень растянутыми. Кто из читателей желает познакомиться с ними, может сам найти их в «Калевале», но мы слишком далеко зашли бы, если бы привели из них хотя бы небольшие выдержки.
Для финского чародея возможно нечто большее, чем простое заклинание духов; его слова имеют настоящую творческую силу, на что указывает множество отдельных мест; но и одного такого примера будет достаточно.
Когда Лемминкайнен прибыл в Похьолу, был
Наверное, можно сказать, что такое творчество превосходит все, что было доступно другим народам. В сравнении с такой творческой силой многочисленные волшебные превращения, происходящие в «Калевале», кажутся сущими пустяками.
Когда Лемминкайнену понадобилось несколько овец, он следующим образом приступил к делу:
Сам в карман рукою лезет, Ищет быстро в том мешочке, Вынимает шерсть овечью, Быстро трет ее в комочки, Трет обеими руками, Растирает между пальцев. Только раз он в руки дует И овен, из рук пускает, Стадо целое ягняток.Средние века до начала процессов о ведьмах
Как ни велико было влияние христианства на ход мысли Средних веков, тем не менее оно, конечно, не могло сразу преобразовать общество и уничтожить результаты тысячелетнего развития. Только постепенно проникали в сознание народов основные идеи религии, которые вели за собой перемены в существующих социальных отношениях. Многие из древних понятий, нравов и обычаев (все, что до некоторой степени совместимо было с христианством) остались нетронутыми и получили только новое христианское обоснование. Выше мы уже видели, как католическая церковь относилась к суевериям того времени и для борьбы с демонами указывала средства, основанные на христианских воззрениях. Нравы и обычаи, допускавшие себе оправдание по основным положениям христианства, были сохранены и приспособлены к различным обстоятельствам. Так именно сохранились старые судебные обычаи, получившие благодаря новому толкованию известный религиозный отпечаток. Таким образом возникли так называемые суды Божии, или ордалии.
Одним из самых распространенных, а потому и наиболее известных обычаев было испытание железом; это был, без сомнения, древнеязыческий обычай, так как о нем упоминается уже в трагедиях Софокла. В Средние века он применялся почти повсеместно для самооправдания от тяжкого обвинения, как, например, в ведовстве.
Беккер так описывает этот обычай в своем знаменитом сочинении ««Die bezauberte Welt»: «Священник в полном облачении кладет на находящиеся на алтаре пылающие уголья железный болт, несколько раз перед тем окропленный святой водой, затем поет песнь, которую пели три отрока в огненной печи, дает обвиняемому в рот просфору, заклинает его и молится, чтобы Бог открыл или его вину, если раскаленное железо, вложенное в его руку, сожжет его, или же его невинность, если он останется невредим. Обвиняемый должен сделать девять шагов с железным болтом в руке, затем священник завязывает опаленную руку и запечатывает узел. Три дня спустя осматривали руку, которая должна была быть здорова и без всяких повреждений. В противном случае обвиняемый считался уличенным в своей вине».
Таким образом, здесь рассчитывали на непосредственное вмешательство самого Бога в пользу невинного. Та же самая мысль положена была в основание и других ордалий. Как известно, в языческое время у воинственных народов Северной Европы поединок был обычным средством для решения спора. Право сильнейшего было неоспоримо: тот, кто убивал своего противника, признавался правым. Этой формы решения некоторых споров в эпоху рыцарства придерживалось все благородное сословие, только несколько иначе мотивируя этот обычай, именно исходя из того положения, что Бог дарует победу и слабому, если он прав.