Иллюзии не отбрасывают тени
Шрифт:
– А чего ж тогда играешь?
– Ну, не все так плохо. Раз на раз не приходится. Иногда получше бывает, я вот позавчера 'Отличного минометчика' получил, - Левкота с заметной гордостью ткнул в какой-то значок на груди, - Ваще, отлично устроились - сидели в землянке, под четырьмя накатами, так что фрицы ну никак не доставали. А мы их, как только зазеваются, угощаем 16-килограммовыми огурчиками. Вот уж они не любили наших подарков - чуть затишье, достанут свой громкоговоритель и ну нас поливать матом с ужасным акцентом. Они-то думают, что оскорбляют нас, а мы сидим, угораем над ихними потугами - уж больно потешно у них это получается, спектакль, да и только. Камеди Клаб сосет, ептыть. Поначалу у них, правда, русский был, ну,
– Ты, кстати, кто в реале?
– последние предложения окончательно убедили Чеснокова в том, что эта игра - не премодерируемая, и он решил брать быка за рога.
Левкота удивленно поднял брови:
– Сисадмин, типа. К чему это ты?
– Да так, проблема у нас... у меня, в общем. Дело такое...
Но тут звук мотора и дрожание пола вдруг прекратились, и дверь распахнулась, впустив в грузовик яркие солнечные лучи.
– Приехали, - сказал Левкота, кидая самокрутку на пол и давя ее сапогом, - вылезай, там расскажешь, если время будет, - и вышел за дверь. Сергей замешкался, переложил безвольное тело Кира на другое плечо и поднялся, чтобы выйти следом, но тут дверь вдруг захлопнулась.
– Не понял, - сказал Сергей, толкая ее рукой. Но дверь и не шелохнулась. Причем не просто не шелохнулась - она даже на волосок не подалась, словно была сделана не из листового железа, а из броневой плиты толщиной так в полметра.
– Черт, - Сергей налег на дверь плечом, потом замолотил по ней кулаком свободной руки - тщетно. Он возился у двери минут пять, пока весь не вспотел. Снял каску, утерся, присел на скамью отдохнуть и обдумать ситуацию. Похоже, система его просто не заметила - выпустила единственного игрока, потом решила, что больше людей в грузовике нет, и закрыла дверь. Видимо, так. И, надо думать, теперь дверь откроется не раньше, чем надо будет перевезти очередную группу бойцов, что запросто может случиться через минуту, а может - через два часа. Вряд ли этот 'грузовик' - единственный, насколько успел понять Сергей, масштабы у этой игры немаленькие, так что грузовиков должен быть не один десяток, и когда игрокам понадобится именно этот - неизвестно. 'Кстати', - вспомнилось вдруг, - 'а что с кольцом?'. Чесноков засунул руку в карман, вытащил колечко на свет и рассмотрел. Тонкий золотой ободок без надписей и украшений. Сергей надел его на палец, подождал, но ничего особенного не почувствовал. Стукнул кулаком по скамье, поморщился от боли в костяшках. Очевидно, кольцо все свои сверхъестественные свойства растеряло. Видимо, в сорок первом на западном фронте магических колец не водилось. Чесноков вздохнул, осмотрелся бездумно, но тут его взгляд упал на стопку бумаг. 'А почему нет?' - подумал он, - 'Даже если они читают эти писульки нечасто, все равно имеет смысл написать. Мало ли, лишним не будет'.
Сергей подобрался к стопке поближе, взял один листок, осмотрел. 'Пожалуйста, заполните все поля', - венчала листок надпись, - 'пожелания с незаполненными полями рассматриваться не будут'. Ниже шли строчки 'Ваше имя (игровое), Ваше имя (реальное), Номер аккаунта, e-mail', еще ниже - 'Ваши пожелания', после чего шли ровные параллельные линии. Сергей хмыкнул и поискал взглядом ручку. Нашел связку остро отточенных карандашей, достал один, осмотрел. Сел на скамью, переложил тело Кира на колени, осторожно снял пиджак (изорванный и перепачканный до неузнаваемости), постелил его на скамейку рядом. Подумал и привязал рукав пиджака к ремню, после чего аккуратно переложил легонькое тело Кира на скамью. Аккуратно отпустил, придирчиво осмотрел. Но Кир проваливаться никуда не собирался, Сергей отвел взгляд и задумался, покусывая кончик карандаша. Приложил острие карандаша к бумаге, подержал, раздумывая. Потом быстро, размашистым почерком, написал. 'Последний сноходец'.
Писалось легко, словно текст уже был многократно обдуман и осмыслен, выпестован. Сергей временами переставал писать, прислушивался к ровному дыханию Кира, задумывался о чем-нибудь отвлеченном, а потом его взгляд падал на лист бумаги, и из-под острия карандаша снова непрерывным потоком лились строки. Сергею было хорошо знакомо это состояние - иногда текст приходилось вымучивать, по несколько минут обдумывая каждое предложение, иногда эпизоды вписывались ровно, без особого напряжения, но и без азарта. А иногда - и такое нравилось Сергею больше всего - писалось так, что терялось ощущение времени, и Чесноков надолго выпадал из реальности, совершенно забывая об отдыхе и еде. Впрочем, в каком бы состоянии ни был написан тот или иной эпизод, на качестве текста это мало отражалось - все-таки Сергей был хорошим писателем.
Спроси его кто-нибудь, сколько времени прошло, Чесноков бы затруднился с ответом. От часа до суток. Глядя на стопку исписанных листов бумаги, можно было бы уточнить - от четырех до десяти часов. Сергей поставил точку, подумал и приписал внизу листа: '1941-2009. Западный фронт'. Отложил карандаш (ничуть не затупившийся) и замер бездумно, уставившись застывшим взором куда-то в бесконечность. Из этого состояния его вывело негромкий стон сбоку. Сергей вздрогнул, вышел из оцепенения и перевел взгляд на Кира как раз вовремя, чтобы увидеть, как его тело соскальзывает со скамьи. Коротко выругавшись, Сергей попытался поймать Кира за плечо, но пальцы только впустую скребнули по дощатому полу.
– Черт, - сказал Сергей, приседая, и, непонятно зачем, ощупывая пол ладонью, - вот черт! И что же теперь?
Встал, огляделся. Отцепил болтающийся на поясе пиджак, бросил его на скамью. Подошел к двери, потолкал, подергал - тщетно. Закрыл глаза, и, твердя вполголоса: 'я знаю, что никакой стены здесь нет', попытался выйти в дверь. Не получилось.
– Где это мы?
– сказал недовольный голос откуда-то сзади и снизу. Сергей быстро обернулся и увидел торчащую прямо из досок взлохмаченную шевелюру и два глаза под ней. Облегченно вздохнул и сел на скамью.
– Ну, слава богу.
Кир хмыкнул и покрутил головой:
– И что случилось? Я помню ночной окоп, стрельбу, грохот всякий разный, а потом ты в меня зачем-то из автомата шарахнул...
Сергей смущенно улыбнулся:
– Ну, прости. Это я с испугу. Ты-то как? Не болит?
Кир мотнул головой:
– Я ж призрак. У меня ниче болеть не может.
Огляделся, заметил лежащий на скамье пиджак. Снова посмотрел на Сергея и высунул из пола руку.
– Подними меня. Надоело на цыпочках стоять.
Сергей быстро подошел к Киру, взял его за руку, потом спросил с сомнением:
– У тебя раны могут открыться...
Но Кир только фыркнул:
– Тяни давай.
– Погоди, - Сергей отпустил руку, обернулся к многострадальному пиджаку, снова привязал его к ремню и постелил на скамейку. После чего ухватил Кира за запястье, выдернул его из пола и усадил на скамью. Осторожно поднялся, сел рядом.
– Уф, - сказал Кир, поерзав на скамье, - а я уж испугался. Очнулся, а ничего нет.
– Как это - ничего нет?
– не понял Сергей.
– Вот так и нет. Темнота и пустота. Тут под полом - просто пустое пространство, которое никто не позаботился как-то разрисовать. Ладно хоть - часть грузовика. Вот пошел бы я в сторону, вместо того, чтобы на месте попрыгать, нехорошо бы вышло...Ты так мне и не сказал, где мы и че случилось.
Сергей, время от времени с беспокойством поглядывая на Кира, рассказал. Потом не выдержал и спросил:
– Так что с пулями делать?
– заметил недоумение во взгляде Кира и пояснил, - ну, которые в тебе. Кровь у тебя только с одной стороны шла, так что пули внутри остались. Ты уверен, что последствий не будет?