Иллюзии
Шрифт:
– Сания!? Хан!– раздался удивлённо-радостный крик за её спиной.
Свою девичью фамилию Сания не слышала уже тринадцать лет, поэтому отреагировала не сразу.
– Эй, одноклассница! Зазналась что ли? – Догнав, мужчина схватил её за руку.
Сания, обернувшись, уставилась на незнакомца. На его круглое лицо с двойным подбородком, на серые глаза-буравчики, на большие залысины, идущие ото лба почти до макушки. Она смотрела на этого крупного, широкоплечего мужчину с пивным брюшком, на которое была натянута тесная белая футболка и не узнавала его. Тонкая рубашка поверх футболки и широкие льняные брюки не скрывали полноты незнакомца, но позволяли
– Это же я, ваш сосед, Игнат, – обиженным тоном произнёс он.
Сания с трудом разглядела в незнакомце черты лица рыжего озорника и симпатяги Игната. Она неуверенно кивнула.
– Ты куда сейчас? Домой? Я могу прихватить тебя с собой, только на пять минут в одно место заедем. Идёт?
Сания покачала головой. Мол, сама доберусь.
Игнат, хмыкнув, достал из кармана брюк портмоне, вытащил из него пластиковый квадратик водительских прав и показал ей. Сания, прочитав, убедилась, что перед ней действительно Данилов Игнат, её сосед и одноклассник.
– Удостоверилась, Фома неверующая, думала я приставала и нахал?
Сания кивнула.
– Эй, а ты чего всё молча киваешь и киваешь?
Сания вытащила из маленькой сумочки блокнот, написала пару строк о своём заболевании, добавив, что приехала к отцу отдохнуть и подлечиться.
– Ни фига себе! – воскликнул Игнат. – И такая болезнь бывает. Бедолага ты Хан. Ну ничего, наши лесные места тебя оживят. Давай сумку и пошли скорее в машину, а то я как сырок «Дружба», плавлюсь на этом солнышке, – заявил он весело. Подхватив сумку и взяв Санию под руку, потащил к красной «Ладе-Калине».
Сания хотела забраться на заднее сиденье автомобиля, но Игнат предупредил:
– Там документы и образцы товара, поэтому садись вперёд. И несмотри, что машина немного раздолбана, она рабочая лошадка, я на ней по всему району мотаюсь. – Он погладил по запыленной панели. – Калинушка мне на обеспеченную жизнь зарабатывает. Мы с ней настоящие дружбаны.
Игнат сказал правду, они заехали в продовольственный магазин лишь на несколько минут, затем отправились в Лесной.
– Степана Львовича, наверно, сейчас нет дома, сажает в Горелом логу ёлочки, будет только к вечеру. Ты сможешь открыть дом?
Сания кивнула. Отец никогда не перекладывал ключ в другое место, чтобы они с сестрой всегда могли зайти в дом.
– Ты хоть раз в полгода приезжаешь, а вот Алиса в хутор сто лет носа не показывала. Она хоть знает, как выглядит ваш отец?
Сания пожала плечами. Сестра терпеть не могла Лесной, считала его самым захудалым местом на земле, поэтому не любила приезжать на родину. Кажется, она и за отцом несильно скучала.
– Заходи к нам в гости как-нибудь вечерком. Алка стол накроет, посидим, поболтаем о прошлом… – Игнат поперхнулся, вспомнив, что она не может говорить. – Да-а-а, поболтать не выйдет. А вот и наш родной хуторок, – воскликнул он, когда машина, взобравшись на горку, резво покатила к единственной улице, тянущейся по берегу Кубани.
Игнат остановил «Ладу-Калину» у своего дома, вытащил сумку Сании из багажника.
– Если нужна помощь, обращайся. – И чуть помолчав, тихо добавил: – Ты стала ещё красивее, только вот выглядишь несчастной.
Сания в знак благодарности за поездку слегка наклонила голову, потом направилась к дому. Их небольшой дом в три комнаты раньше был казённым, выданным лесничеством своему работнику. После перестройки отец приватизировал его, немного обновил, но с тех пор, видимо, ничего не ремонтировал. Шифер
– Моё сокровище, моя драгоценность, спасибо, что приехала. Я так рад тебя видеть, – прошептал Степан Львович, целуя дочь в макушку.
***
– Как уехала? – Марк вертел записку Сании в руках и не мог поверить, что жена на самом деле отправилась к отцу на неделю. Одна. Без семьи. Не поговорив с ним заранее. Такое случилось впервые. – Как выглядела мама? – допытывался он у детей.
Мия потёрла покрасневшие глаза пальцами. Илья и она явно не отходили от телевизора с самого утра, играя в разные игры. Вон и у Ильи усталый вид и тоже красные белки глаз.
– Нормально выглядела. Спокойная, как всегда, – зевнула Мия. – Пап, есть хочется.
Илья добавил:
– Аж тошнит, так хочется.
Марк вспыхнул от негодования, у него самого уже урчало в животе. Утром болела голова, поэтому завтракать он не стал, потом увлёкся работой, стараясь быстрее вернуться домой, а теперь после полудня голод заявил о себе во весь голос.
– У вас рук нет достать из холодильника еду и разогреть на сковороде или в микроволновке?
– Ну пап, мы не знаем, что греть? – начал канючить Илья. – Нам же мама всегда подавала.
– Привыкли, что всё вам на подносе, совсем от рук отбились, – пробубнил Марк и отправился на кухню.
Разогревая голубцы и перец, он подумал, что странности в поведении Сании начались вчера, после того, как она внезапно заболела. Он не мог сказать, что именно его насторожило, но многое явно было не так. Жена впервые не спала с ним в спальне. Он и раньше иногда напивался, но она всегда раздевала его, стелила постель и никуда не уходила. А сегодня он проснулся на не разобранной кровати и полностью одетым. В доме всё осталось по-прежнему, не было только Сании. И на работу в субботу она тоже отправилась впервые. Выходные дни жена обычно посвящала дому, ему и детям. В первый выходной они все вместе быстро наводили порядок, потом Сания готовила что-нибудь вкусненькое. В хорошую погоду они ужинали в беседке, в плохую – в доме, в гостиной. В воскресенье обязательно отправлялись в какое-нибудь интересное место: в музей, на экскурсию или в гости проведать родителей. Этот день всегда полностью посвящался отдыху и развлечениям.
«Неужели Сания так сильно обиделась на меня? Или её болезнь серьёзнее? Или что-то произошло с отцом, а она не сказала им?»
Марк позвал детей к столу. В гостиную переносить тарелки не стали, поели за кухонным столом. Сложив грязную посуду в раковину, Марк, чувствуя себя весьма неловко, принялся звонить, чтобы выяснить хоть что-то о собственной жене. Первый звонок он сделал Алисе.
– Привет. Ты в курсе, что происходит с твоей сестрой? Она говорила тебе о своей болезни?
– Про потерю голоса я сама узнала только на твоём дне рождения. По-моему, с ней ничего не происходит, Санька была такой как обычно: скучной, холодной, гордой и невозмутимой. По-прежнему всегда ставила себя выше всех.