Иллюзии
Шрифт:
Это, еще зачем?
– Спросил я его. Если случится заварушка, то с Гремом я пожалуй справлюсь, но вот, если он вызовет подкрепление тогда - вряд ли.
Это для моей женщины - Ответил Грем.
– Напоминание о том, что я еще жив.
– Он криво усмехнулся. Присел на корточки, расправил на колене крохотный клочок ткани и тонким стилом стал выводить на нем письмена.
А имя у нее есть?
– Осторожно осведомился я, когда Грем закончил прилаживать по-слание на лапку голубя.
Есть… - хакнул Грем выбрасывая в небеса птицу.
Какое?
– Наверное резковато поторопил я легионера.
У нее красивое имя… - не заметил изменившихся интонаций в моем голосе Грем. Снова присел к бивуаку и откинулся на уступ.
– Ее зовут Пенорожденная, воин. Но ты не закончил своей истории. Нам все равно придется провести ночь в горах так, что у тебя есть еще время.
Пенорожденная проснулась в горячечном поту потянулась к кувшину с разбавлен-ным вином. Дрожащей рукой налила себе в кубок половину и мелкими глотками, стуча зубами о край кубка выпила. Вытерла губы тыльной стороной ладони. Сползла на пол и подошла к окну. Распахнула ставни, ветер ухватил легкие занавеси, и подставилась нагая под легкий ночной ветерок. Трещали цикады. Небо вызвездило так, что можно было читать латынь без светильника. Она глубоко вздохнула и произнесла.
Это всего лишь сон.
– Она уперлась локтями в подоконник и выглянула из окна под-ставляясь ветру еще больше.
– Какой жуткий сон!!!
– прокричала она в небо и на ее крик лениво отозвалась дворовая собака. Сонно тявкнув, она умолкла, видимо, узнав голос хозяйки.
– Как же страшно умирать.
– Молодая женщина опустилась грудью на подокон-ник, распустив волосы, склонила голову вниз. Так, ей казалось, она быстрее сможет прийти в себя.
А ты великолепно смотришься, дорогая - Прозвучал сзади смеющийся мужской го-лос. Крепкий гвардеец, с черными кудрявыми волосами, голубыми глазами и щербиной в целый зуб в оскале от уха до уха, пялился на округлые ягодицы своей любовницы. Пено-рожденная не ответила. Мужчина не унимался.
Ты увидела плохой сон? Может быть тебе помочь избавиться от тяжелых предчувст-вий?
– Пенорожденная сжала зубы. Меньше всего ей хотелось выслушивать плоские остроты этого самца, который явился для нее безысходной заменой благоверного, изво-дившего ее до исступления своим длительным отсутствием. Ее любовник не был, по ее мнению, красив, был не особенно хорош в постели, но обладал бесспорным достоинством - умел держать язык за зубами. Именно поэтому кроме доступа к телу он получал еще не-большую часть жалования ее мужа. Совсем небольшую. Достаточную для того, чтобы показать ему, что он всего лишь самец на одну ночь и не более. Ну… может быть на две.
Заткнись, мужлан.
– Прошипела она. Любовник ее не услышал. Он поднялся с по-стели и фланирующей походкой двинулся к окну. Положил руки на спину женщины. Склонился к ее уху и повторил снова.
– Моя госпожа хочет сладкого? Разве она не знает насколько хорошее лекарство от печали есть у каждого гвардейца претории? Все таки пурпурная лента - это кое что значит, госпожа?
– Пенорожденная выпрямилась, потянув-шись затворила ставни, в мелком переплете зеленоватого неровного стекла, задернула занавеси. Повернувшись к мужчине, брезгливо скривила губы.
– Еще никого кираса офи-цера не делала мужчиной. А близость к Цезарю многих лишает не только достоинства, но мужских сил. Ты не был сегодня в ударе, гвардеец.
– Пенорожденная взяла за подбородок солдата притянула его к своим губам и поцеловала глубоко, слюняво, пусто. Потом оттолк-нула прочь. Произнесла разочарованно - Алексис, разве ты сможешь понять меня? Ты лишь услада плоти… Ты пуст как легионный барабан и кроме этого - она ухватилась за его вздыбленный половой орган и дернула его резко настолько, что мужчина скривился от боли - у тебя ничего нет. Она разжала пальцы и демонстративно вытерла ладонь об окон-ную занавесь.
Солдат вернулся к постели и, выражая крайнюю степень обиды, стал медленно на-тягивать на себя одежду. Ему не хотелось выбираться из этой уютной спальни в промозглую предутреннюю сырость. Он ждал, что его остановят, но молодая женщина смотрела перед собою пустым взглядом и не обращала на него ни малейшего внимания. Солдат оставил кирасу и плащ на стуле и голосом и по его мнению нежным и успокаиваю-щим рискнул обратиться к женщине.
Госпожа… Возлюбленная… Разве кроме плотских утех я ни на что не годен?
Пенорожденная отрицательно покачала головой.
– Нет, Алексис, не годен… Ты не можешь знать, что такое умирать. Ты не можешь понять, что такое тонуть в логове черных скользких червей, которые пожирают твое тело отгрызая его мелкими кусочками.
– Она передернула плечами, вспоминая свой недавний кошмар.
– Ты не можешь знать что такое умереть и остаться живою. Остаться живою и знать, что своим Путем идет тот кто ему предназначен. И когда он появится здесь то же чудовище сожрет и эту жизнь.
– Женщина вздохнула глубоко.
– А я не хочу терять эту жизнь. Ты понимаешь о чем я говорю, Алек-сис?
– Легионер смотрел а нее круглыми глазами. С губы полуоткрытого рта стекала тоненькая ниточка слюны.
– Ты хоть бы слюни подобрал, преторианец.
– Пенорожденная отвернулась. Сложила руки на груди. Сейчас она в своей наготе казалась более недоступ-ной, чем если бы была закована в стальные латы. Легионер вытерся и, пытаясь хоть как то преодолеть смущение, спросил.
Тот кто идет за твоей жизнью смертен?
– Пенорожденная качнула головой.
– И да и нет, гвардеец.
Неужели мой меч не сможет его остановить?
Твой меч?
– Пенорожденная хохотнула коротко.
– Ты можешь заколоть себя прямо сейчас не дожидаясь встречи с ним.
Значит его можно пленить - Упрямо продолжил Алексис.
Пленить… - Задумалась Пенорожденная - Хм… Мне эта мысль нравится. У меня еще не было рабов на полях, пришедших из-за Великой Стены.
– У Алексиса брови поползли вверх.
– За твою жизнь кто то заплатил? Я не знаю более ловких убийц чем воины в кожа-ных масках.
Заплатил? Да, наверное.
Как ты думаешь сколько?
– Деловито осведомился гвардеец.
– Наемные убийцы лю-бят деньги и если ему предложить вдвое против того, что ему дали он может вернуться и отобрать жизнь у своего нанимателя.
Перекупить?
– Пенорожденная посмотрела на любовника с иронией.
– Его не инте-ресует золото.
А что же тогда?
Свобода, Алексис.
А разве он не свободен? Я не знаю людей менее чтущих имперские законы, чем на-емные воины из других стран.
Свобода не от закона, Алексис.
А от чего тогда? Ты говоришь странные вещи, госпожа.
Наверное, от себя - Негромко произнесла Пенорожденная. Спустя секунду задала вопрос.
Как ты думаешь, что нужно для того, чтобы его пленить?
– Алексис позволил себе улыбнуться и поиграть бицепсами.
Щепоть сонного зелья и моток пеньковой веревки, госпожа.
Но… - Пенорожденная снова погрузилась в размышления - Веревка не сможет ско-вать его навечно.
Он так силен? Тогда убей его. Если этого не сможет сделать меч, то сделает ковар-ство. Насколько я знаю ты весьма сведуща в ядах.