Иллюзия
Шрифт:
А ведь когда-то все было иначе. Андрей дарил мне цветы каждую субботу, сочинял любовные стихи и посвящал их мне, восхваляя внешнюю красоту и прелесть моего внутреннего мира. Все подруги мне завидовали, кто черной завистью, кто белой, вот и сглазили. Ни цветов, ни стихов, ни внимания ко мне, как к любимой жене.
И не любимой я стала вовсе. Только и слышу теперь от мужа постоянные оскорбления и извечные придирки по любому, даже незначительному поводу. Но если бы только на неприятных словах, унижающих меня морально, его жестокость заканчивалась и не заходила бы дальше, я бы не ощущала себя такой ущербной и так отчаянно
Вспышки гнева у Андрея стали проявляться на последних сроках моей беременности, которая протекала тяжело и с осложнениями. Но тогда я бесспорно считала, что причина его агрессии заключалась в постоянном стрессе и половом воздержании. Думала, что всему виной именно эти вещи, но они временные. Я рожу, и все у нас с Андреем станет, как прежде, замечательно.
Однако, после появления на свет Марьяны и моей выписки из роддома, не изменилось ничего в поведении Андрея. Стало только хуже. С момента, как Андрей не пришел на мою выписку, между нами пробежала черная кошка. Я даже догадывалась, какая именно, ведь после разговора с его мамой, Любовью Александровной Ткачевой, Андрей начал открыто сомневаться в своем отцовстве.
Любовь его ко мне под гнётом свекрови постепенно искажалась и в итоге приняла уродливую форму. Если это издевательство вообще можно назвать любовью.
Наши отношения с Андреем и его мамашей, с удовольствием сующей свой длинный нос в наше личное, портились и портились с каждым прожитым днем. В итоге, за эти два месяца, сколько Марьяна живет, Андрей как по накатанной повадился уничтожать меня без перерыва и выходных, дополняя обидные слова все более ощутимыми, ввиду его безнаказанности и вседозволенности, побоями. Андрей знал, что я ничего не сделаю и не пожалуюсь, вот и бесчинствовал вовсю. Неизвестно, сколько это будет продолжаться, и как далеко Андрей способен зайти. И меня эта неизвестность больше всего пугает, ведь тот исход событий, напрямую зависящий от отца, затронет и Марьяну.
На интимной жизни своей я поставила крест еще тогда, когда врачи обнаружили угрозу выкидыша. Это случилось на втором месяце беременности. И вот, прошло время воздержания, стало можно, а Андрей не касался меня и не хотел, чему я очень радовалась, так как уже не представляла, что смогу когда-либо еще заниматься любовью с этим тираном. Мы хоть и спали в одной комнате и на одной и той же кровати, ни у кого из нас не возникало мысли приласкать друг друга. Андрей был слишком занят ежедневными унижениями меня и попреканиями во всем, что казалось ему не так. Ему было не до супружеского долга. Я же только и делала, что зализывала раны.
Так что, поскольку выбора у меня не осталось все равно, психологический абьюз над собой, втихомолку, не при свидетелях, я бы выносила легко, а на людях создавала бы иллюзию, что мы с Андреем – идеальная семья. Это утверждение представлялось мне куда проще, чем то, что имею сейчас. Принесла бы себя в жертву ради того, чтобы дочь без отца не осталась, чтобы не лишать ее полной семьи, и дело с концом. Я часто наблюдаю за подругой-вдовой и не понаслышке знаю, насколько тяжело и грустно, когда дети растут без отца. Но терпеть побои ни за что, и после замазывать синяки на лице и теле, чтобы свекровь моя ни о чем таком не заподозрила, я устала также сильно, как и устала жить и ждать торжества справедливости.
Глава 2
– Можно с вами присесть? Не помешаю вам, мамочка? – вежливо поинтересовался у меня мужской голос, которого я прежде не слышала.
Кому конкретно этот голос, тихий и низкий, принадлежал, я не стала узнавать. Так и сидела с опущенной головой, малоосмысленно и меланхолично изучая спящую на руках дочку. Марьяна успокоилась лишь тогда, когда мое сердце прекратило бешено колотиться. Ребенок чувствует волнение мамы, и эта незримая связь существует без всяких сомнений.
– Садитесь, конечно. Я сейчас подвинусь.
– Не нужно. Сидите, не шевелитесь. Ребёнка разбудите. Славная у вас дочурка, красивая. В маму вся пошла.
– Спасибо за комплимент. – нерадостно воспроизвела я в ответ.
По-моему, любой нормальный человек, видя мое состояние, должен сразу же понять, что сейчас не самое лучшее время для комплиментов.
Я насторожилась и еще ниже склонила голову, чтобы пряди волос получше спрятали от пытливого взора незнакомца мое заплаканное лицо с потекшей тушью для ресниц.
Вполне возможно, что этот человек – один из свидетелей моей ссоры с мужем. И сейчас, начав с того безобидного, что я и моя дочь красивы, он поторопится высказать свое мнение с чтением нотаций насчет того, почему я не уважаю себя, так как позволяю столь гадко к себе относиться. И почему я терплю.
Но мужчина оказался очень даже настырным в другом плане.
– Слезы вам к лицу, милая леди. Знаете это?
И замолчал.
Ждал, что же я отвечу на это довольно странное откровение.
Я спрятала грудь и осторожно переложила Марьяну в коляску, чтобы не разбудить ее очередным волнением, проявившемся учащенным сердцебиением. И отсела от незнакомца подальше.
Он же неукоснительно ждал ответа.
Я, в незнании пожав плечами, не поворачивалась к нему, но чувствовала, что он разглядывает меня. И это чувство создавало мне неуверенность. По голосу этот мужчина был старше сорока лет, даже ближе к пятидесяти, а потому я посчитала его не настолько опасным, как, к примеру, молодого и дерзкого хама. Всего лишь чокнутый, но вполне безобидный дедок решил донимать меня от нечего делать.
– Вы выглядите нежно, когда плачете. – продолжал он тотально приседать на уши. – Напоминаете розу, лепестки которой покрыты утренней росой. Это очень красивое зрелище. А особенно, если на розу падают лучи восходящего солнца. Но вы куда лучше всего этого великолепия.
Мужчина подсел ближе, мне же было некуда двигаться, так как я сидела на краю скамейки.
Испытывая неловкость от близости постороннего человека и от его обжигающего взгляда, который пронизывал насквозь и заставлял тело покрываться мурашками, я второпях принялась перебирать возможные варианты, чем занять мысли и руки. Пока что мне придется ждать здесь и сидеть с этим назойливым мужиком, чтобы Марьяна хоть немного поспала на свежем воздухе и в тишине, перед тем, как вернёмся домой. Еще я надеялась ее покормить второй раз на улице, чтобы не выслушивать от мужа очередных упрёков. Но только не при этом типе.