Иллюзия
Шрифт:
Так ушла в никуда одна часть денег, которую планировалось отложить на рождение ребёнка. А другая часть была без предупреждения вынесена из общей копилки и вложена в другое дело, на сей раз пивное. Андрей оборудовал помещение под пивнушку с ценами аховыми, и в итоге, вместо обещания вернуть всю сумму в семейный бюджет в скором времени, калдырил свое пиво сам и бесплатно угощал работников рынка, зарабатывая себе авторитет.
А после, как пересчитывал полученную выручку, приходил домой злой и пьяный. На вопрос мой, где деньги, Андрей отвечал привычным тумаком в лицо. Мне доставалось каждый раз, когда
И вот, моя слабость характера и невозможность резко отказать мужу и свекрови в осуществлении их планов, привела к тому, что каждое утро на протяжении двух месяцев, с тех пор, как в семье появилась Марьяна, я просыпалась в страхе. Очень боялась за свою жизнь и будущее Марьяны, у которой из-за амбиций и жадности папаши не имелось даже своей кроватки. Мать Андрея взяла старую коляску у соседей, которую они собирались снести на помойку, и в ней Марьяна спала и гуляла.
Сейчас мне двадцать три года, но у меня уже нет никакой уверенности в завтрашнем дне. Закончив институт, я сразу забеременела, понадеялась на мужа и его благородство. Вышла замуж за, казалось бы, достойного мужчину, который настоял на том, чтобы оставить нежданного ребёнка и дал слово, что хоть пока у нас и нет ничего, он создаст все условия.
А что стало сейчас? Условий для жизни никаких, кроме тех, которые появились после гибели моих родителей. Я никто, поскольку поработать нигде не успела и стаж не получила. Никто я, но зато с высшим образованием и разбитыми мечтами о будущем, без работы, опыта и жилья. Дом по договору дарения записан на Андрея, квартира принадлежит свекрови. Я вместе с дочерью живу на пособия от государства и за счет условного заработка мужа, много дохода, спускающего на себя. Не могу сказать, что нам с Марьяной на все хватает, но деваться некуда. Работать я не могу пойти, так как никто не будет сидеть с дочкой.
Да и жаловаться мне не приходится.
Предупредили меня покойные родители, как повернется судьба, а я не поверила им и сделала по-своему. Они как в воду глядели, а я сама выбрала в мужья Андрея.
Даже смешно вспоминать, что я когда-то считала важным критерием отбора средний достаток. Мне казалось, что мужчина не из богатых более искренний и честный. Лучше бы я продала себя кому-то, ради денег бы спала с кем-то, но Марьяна зато была бы обеспечена всем, чем вот так. Повестись на мнимую честность и красивые обещания и жёстко обломаться, попав в насильственную тюрьму на неопределенный срок. И мне не выбраться из домашнего ада в скором времени. Это тяжело принимать и еще более немыслимо пытаться жить с этим в цепях рабства под руководством мужа-садиста и под присмотром его матери-цербера.
В теории, я не совсем одинока в этом мире. У меня есть дальние родственники. Но на практике я не поддерживаю с ними общения, да и виделись мы в последний раз на похоронах родителей. Тетя и дядя, хоть и сказали, что будут помогать мне, все же живут на другом конце страны и не могут быть рядом, когда мне это необходимо. Мы с дочерью, по сути, чужие люди для них, как и они для нас. На их месте я бы тоже не позвала их к себе, поскольку мы так редко общались за все мои годы, что я совсем ничего не знаю об этих людях, и они мной тоже не интересовались. В моей семье в принципе было не принято столь тесное общение с родней, все в сборе виделись лишь на похоронах и ни разу на свадьбах друг друга. И я эти принципы не стала менять, когда выпал шанс.
А теперь, слепо понадеявшись на волка в овечьей шкуре, то есть мужа, и его мать-гадюку, я осталась без средств, без жилья, без родственников, с которыми мне запретили поддерживать связь по причинам, известным только матери Андрея, и без чувства собственного достоинства. Мне ненавистна эта горькая правда, что меня обманули и лишили всего. Что я вынуждена делить дом и постель с чудовищем, что я готовлю ему еду, стираю его чёртовы вещи и глажу их тщательно, чтобы не схлопотать. Мне крайне ненавистно лицо моего мужа, и я бы с радостью променяла эту жизнь на любую другую, но вдали от него.
Больше всего я боюсь даже не за себя, а за Марьяну, какой она вырастет в таких условиях, и самое ужасное, мысли о котором я не могу не допускать – это если когда-нибудь Андрей в очередном припадке удосужится поднять на нее руку. Я понимаю, что рано или поздно это произойдёт, потому что статистика подобных случаев в семьях, где главенствует тиран, всегда неизменна. Я бы убила Андрея заранее, попадись мне удачный случай, чтобы это провернуть. Ночами, когда он спит, я так мечтаю взять яд или что-нибудь тяжелое, или острое, и покончить со своими страданиями. Но я боюсь, что он проснется не вовремя, и тогда без сожаления убьет меня. Или яд на него не подействует.
А если это случится, неизвестно, как сложится судьба Марьяны, ведь меня не будет в живых, чтобы защищать ее. Тут ни о какой любви к Андрею или жалости речи не идет, ведь я ненавижу его всем сердцем и проклинаю, но молча. Вот потому я, вместо того, чтобы подбирать нужный яд и затачивать топор, чтобы одним махом освободить себя и дочь из непосильного плена, пока она маленькая и не поймет, что ее мама убийца, и сбежать в другую страну, продолжаю жить с Андреем в браке и дрожать от каждого его появления дома.
Глава 4
– Ну вот опять… Опять мне не спать всю ночь из-за тебя?!
Сонный Андрей, не выдержав плача Марьяны посреди ночи, взорвался от раздражения и принялся вымещать озлобленность на мне.
– Что ты за мать такая, Катя?! Успокой немедленно эту крикливую сволочь, пока я собственноручно не прибил ее!
Мужа моего, как и меня, в очередной раз разбудила Марьяна. Я пыталась ее покормить, чтобы она поскорее замолчала и не разозлила Андрея, но дочка отказывалась от груди, дёргаясь и поджимая ножки к больному животику.
Я ходила по дому и качала дочку на руках, отвлекала, как могла, но ее крики из другой комнаты все равно услышал Андрей.
– У нее колики, Андрей. – я заглянула в спальню и кротко пояснила ту очевидную причину. Меня тоже изнурял ее плач на протяжении месяца, но я принимала это, как должное. – Я же говорила, что Марьяне нужны лекарства, и сколько дней подряд просила тебя их купить. Я пытаюсь ее успокоить, но становление правильной работы организма – дело не одного дня. Все родители через это проходят…