Имаджика
Шрифт:
– Ты что, не поняла меня, шлюха? – сказал он, двинувшись к ней. – Я же сказал тебе: отойди в сторону!
В ярости она пошла ему навстречу, подняв вверх руку с камнем, но стоило ей отпустить Клару, как он ринулся мимо нее к своей жертве. Поняв, что попалась на его удочку, она стремительно развернулась, намереваясь вновь схватить Клару за руку. Но он опередил ее. Она услышала крик ужаса и увидела, как Клара отшатнулась от нападающего. Жучки уже были у нее на лице и впивались в ее глаза. Юдит рванулась, чтобы поддержать ее, прежде чем она упадет, но на этот раз Дауд двинулся к ней, а не от нее, и одним ударом вышиб камень из ее руки. Она не стала поднимать его и бросилась
– Что ты сделал с ней? – завопила она Дауду.
– Ей настал конец, моя дорогая, конец. Оставь ее в покое. Ей уже ничем не поможешь.
Тело Клары было легким, но когда ноги ее подкосились, она увлекла Юдит за собой. Теперь ее стоны превратились в завывания. Она вцепилась руками в лицо, словно желая выцарапать себе глаза, поскольку именно там жучки вершили свою смертоносную работу. В отчаянии Юдит попыталась нашарить тварей в темноте, но то ли они были слишком быстры для ее пальцев, то ли они уже забрались туда, где пальцы не могли их достать. Все, что она могла сделать, – это обратиться к Дауду с мольбой о пощаде.
– Останови их, – сказала она Дауду. – Я сделаю все, что ты хочешь, но умоляю тебя, сделай так, чтобы они остановились.
– Прожорливые пидорасы, правда? – сказал он.
Он склонился над глазом, и голубой свет упал на его лицо, на котором застыло выражение холодной жестокости. Она увидела, как он снял с лица нескольких жучков и сбросил их на землю.
– Мне очень жаль, дорогая, но, боюсь, у них нет ушей, так что мне затруднительно приказать им вернуться обратно, – сказал он. – Они умеют только одно – уничтожать. И они уничтожат любого, кроме своего создателя. Которым, в данном случае, являюсь я. Так что на твоем месте я бы оставил ее в покое и отошел подальше. Видишь ли, к моему большому сожалению, они не обладают избирательным действием.
Она вновь обратила свое внимание на женщину, которая лежала у нее на руках. Клара уже не пыталась выцарапать мелких тварей из глаз, а дрожь, сотрясавшая ее тело, стала быстро утихать.
– Поговори со мной... – попросила Юдит. Она протянула руку к лицу Клары, ощущая некоторый стыд от того, какой осторожной сделало ее предостережение Дауда.
Клара не ответила ей, если, конечно, не считать словами ее затихающие стоны. Юдит стала вслушиваться в них, не оставляя надежды на то, что в них обнаружится какой-нибудь исчезающий смысл. Но ее надежда не оправдалась. Она почувствовала, как единственная судорога прошла по позвоночнику Клары, словно что-то оборвалось в ее голове, а потом тело ее замерло и больше не шевелилось. С того момента, как они впервые заметили появление Дауда, прошло, по всей видимости, не более полутора минут. За этот краткий срок те надежды, зарождение которых она ощутила, были превращены в пыль. «Интересно, – подумала Юдит, – донеслись ли до Целестины звуки разыгравшейся здесь трагедии? Добавило ли это новые страдания к тем, что она уже испытала?»
– Все, крошка моя, она мертва, – сказал Дауд. Юдит ослабила руки, и тело Клары соскользнуло на траву.
– Нам пора идти, – продолжил он, и тон его был таким вкрадчивым, словно за спиной у них оставался приятно проведенный пикник, а не холодеющий труп. – Не беспокойся о своей Кларе. Я вернусь сюда позже и прихвачу то, что от нее осталось.
Она услышала у себя за спиной звук его шагов и поскорее встала, опасаясь, что он прикоснется к ней. В облаках гудел новый самолет. Она бросила взгляд на глаз, но и он оказался разрушенным.
– Убийца, – сказала она.
Глава 28
Миляга
– Я, конечно, мог бы оставить ее в Л'Имби, – сказал он Миляге. – Но кто знает, какая беда могла бы с ней приключиться, если бы я так поступил? Все-таки она еще дитя.
– Стало быть, она здесь, на острове?
– Да, она здесь. Но она ни за что не выйдет из своей комнаты в дневное время. Говорит, что боится заразиться сумасшествием. Я ее очень люблю. И, как вы можете видеть, – он указал на развешанные вокруг работы, – она очень красива.
Миляга был вынужден поверить на слово.
– Где она сейчас? – спросил он.
– Там же, где и всегда, – сказал Апинг. – В своей комнате. У нее очень странные сны.
– Я знаю, каково ей, – сказал Миляга.
– Вы знаете? – переспросил Апинг с таким жаром в голосе, который наводил на мысль о том, что той темой, ради обсуждения которой Миляга был приведен сюда, было все-таки не искусство. – Вам, значит, тоже снятся сны?
– Всем снятся.
– Моя жена постоянно говорила мне то же самое. – Он понизил голос. – У нее были пророческие сны. Она знала с точностью до часа, когда ей предстоит умереть. Но мне сны вообще не снятся. Так что я не могу разделить с Хуззах то, что она чувствует.
– Вы думаете, что я смогу?
– Это очень деликатное дело, – сказал Апинг. – Изорддеррекский закон запрещает любые пророчества.
– Я не знал об этом.
– В особенности, для женщин, – продолжал Апинг. – Поэтому-то я и держу ее подальше от посторонних глаз. Это правда, что она боится сумасшествия, но боится больше из-за того, что происходит внутри нее, а не вокруг.
– Так почему же вы ее скрываете?
– Я опасаюсь, что если она станет общаться с кем-нибудь, кроме меня, она скажет что-нибудь неуместное, и Н'ашап поймет, что у нее тоже бывают видения, как и у ее матери.
– И это будет...
– Просто катастрофой! Моя карьера рухнет. Не надо мне было привозить ее с собой сюда. – Он посмотрел на Милягу. – Я вам рассказываю все это только потому, что мы оба художники, а художники должны доверять друг другу, как братья, верно?
– Верно, – сказал Миляга. Большие руки Апинга сотрясала дрожь. Он был на грани обморока. – Вы хотите, чтобы я поговорил с вашей дочерью? – спросил он.
– Более того...
– Говорите.
– Я хочу, чтобы вы взяли ее с собой, когда вы с мистифом уедете отсюда. Возьмите ее в Изорддеррекс.