ИМАГО (Phasis imago)
Шрифт:
Старик перевел взгляд куда-то выше головы Артема и сдержанно кивнул.
Боли Артем не почувствовал. Просто мир вдруг дернулся, накренился, а потом их не стало. И мира не стало, и Артема не стало.
Один из хранителей подобрал отсеченную голову, подошел ко вскрытой полости и швырнул ее в узкую, истекающую соком рубленую щель. Туда же с некоторым трудом пропихнули и обезглавленное тело. Щель обильно полили из бурдюка, откуда еще совсем недавно наливали дурман для жертвы.
– Звени, Высота! – нестройным хором произнесли хранители и на том церемония, если это была церемония, а не
Старик в белом встал и направился прочь от главной полости. Двое хранителей тотчас подхватили резное деревянное кресло, на вид древнее-предревнее. Остальные потянулись следом.
Одежда и ботинки Артема остались валяться на траве.
Проходя мимо них старик в белом на миг задержался, с некоторым сожалением повертел в руках складной швейцарский нож, уронил его в ботинок, вздохнул и пошел дальше.
Еще часа через два все до единого хранители покинули Лист. Щель в оболочке главной полости к этому времени уже затянулась, хотя остекленевшему шраму на ее поверхности, наверняка, суждено было остаться надолго.
Лист, покорный ветру, медленно дрейфовал на юго-запад. Соседний, старый, но еще полный жизни и сил некоторое время дрейфовал рядом. Но вскоре после того, как туда переместились четыре десятка летателей в черном и одна корзина под наусами, отклонился в перпендикуляр к ветру и одновременно стал быстро набирать высоту.
Зеленовато-рыжее светило Поднебесья застыло низко над горизонтом. Оно уже не висело неподвижно, уже начало колебаться, постепенно раскручивая извечную сезонную спираль. Южная зима пошла на убыль.
Часть третья.
Артем Шпилевой, в прошлом – бармен лайнера "Одесса"; затем терпящий бедствие на неустановленной планете, проснувшийся.
Никита Тарханов, в прошлом – эмбриомеханик гражданского флота, проснувшийся.
Глава первая.
"Я не умер".
"Я все-таки жив".
Артем открыл глаза.
В полости было темно и влажно. Совершенно темно, свет снаружи не проникал сюда вовсе. Однако это не мешало Артему видеть. Видеть органеллы, похожие на крупных, с футбольный мяч, амеб, потеки и водопадики едкого сока на стенках, удушливое (но не мешающее дышать) марево летучего газа, торчащие из потолка белесые корневища. Видел Артем и небо над собой, и океан под собой, и бескрайний простор Поднебесья вокруг себя, и соседние Листы, летящие в нескольких километрах от него. Те Листы, которых Артем не видел, он просто каким-то образом чувствовал.
Все это он смутно ощущал и в прежнем беспамятстве. Наверное, примерно так, только в сотни раз беднее и слабее, ощущают окружающий мир младенцы в утробе матери – слышат звуки, чувствуют толчки при ее движениях и прикосновения к ее округлившемуся животу.
Сколько длилось беспамятство и недолгие периоды ощущений Артем не знал. Но сейчас он очнулся окончательно и бесповоротно, и понял, что в полости ему делать больше нечего.
Полость тоже знала это. На темном своде постепенно начало обозначаться светлеющее
Причем, внутренность главной полости, пребывающую в слабо разбавленном полумраке, он хуже видеть не стал.
Артем встал сначала на четвереньки, потом в полный рост. Сделал шаг, другой, третий. Босые ноги утопали в теплой жиже, как в грязи после обильного дождя.
Полость вскрылась у самого края-закругления, там, где свод плавно переходил в боковину, поэтому акробатикой заниматься не пришлось, выбраться наружу особого труда не составило. Артем протиснулся в трещину, оперся на руки и оказался вне полости.
Он был совершенно наг и от стоп до макушки измазан в соке, который теоретически был смертелен для живых существ, но Артему никоим образом не вредил. Тем не менее Артем полагал, что лучше смыть его с кожи.
Артем огляделся. Чуть поодаль на траве стояли его ботинки и комком валялся комбинезон. А вот белья не сохранилось. Жаль, но не смертельно.
Из одного ботинка Артем вытряхнул мышонка, который тотчас шмыгнул в траву, а из второго – свой любимый нож, что было с одной стороны удивительно, а с другой очень здорово. Нож оставался верным спутником с первых минут артемовой робинзонады – лишиться его было бы большой неудачей. Однако хранители, принеся Артема в жертву, по какой-то причине оставили ему одежду и нож.
Что ж, большое спасибо.
Он встал на ноги и, приминая траву, направился к лесу. Там довольно быстро нашел лиану-водянку, срезал кончик и принялся наскоро смывать с себя полостной сок. Воды в одной лиане не хватило, пришлось искать вторую, а потом и третью.
На шестой лиане Артем наконец почувствовал себя относительно чистым, даже отросшие на голове волосы удалось промыть. Удовлетворенно крякнул, подобрал нож и пошел одеваться.
На полянке у главной полости он немного подождал, чтобы обсохнуть.
Трещина в оболочке уже сомкнулась и явно намеревалась быстро затянуться. Газа полость потеряла не особенно много.
Вообще странно, живя в клане Артем привык к непреложной истине: главную полость нельзя вскрывать ни при каких обстоятельствах!
Похоже, хранители иного мнения. И прячут какие-то свои неясные делишки за навязанными людям Поднебесья табу. В старину по всей Земле такое происходило сплошь и рядом.
Натянув комбинезон на голое тело, Артем принялся шнуровать ботинки.
Носить их на босу ногу та еще радость, но носки из комплекта корабельной формы разлезлись на второй год в Поднебесье; Артем нашел им замену в виде портянок из листьев местного лопуха, на эту роль вполне сгодившихся, поскольку они оказались заметно крепче, чем листья земных растений. Но сейчас на полянке Артем лопухов не нашел, поэтому натянул ботинки как есть.
А теперь следовало сесть и немного подумать. Подытожить все, что произошло с момента… хм… гибели.
Итак.
Артема совершенно точно обезглавили. Кривым ритуальным мечом.