Имбирь и мускат
Шрифт:
После еды Найна мыла посуду, а Карам смотрел новости и потом заполнял счета в гостиной. Выйдя в коридор, он увидел, что девушка сидит на нижней ступеньке, согнувшись в три погибели, и читает учебник.
— Почему ты занимаешься здесь?
Найна подняла глаза.
— Я… я не хотела мешать. — «И зря тратить электричество», — подумала она уже про себя. Карам не любил, когда все расходились по комнатам и включали свет, чтобы заниматься своими делами. Найна решила, что избежит упреков, если посидит в коридоре, где лампа горела весь вечер.
Карама тронула ее кроткая фигурка, сгорбившаяся на лестнице. Найна была доброй и скромной — это он понял почти сразу после ее приезда
— Не глупи, — проворчал он. — Здесь слишком темно, чтобы читать.
Со временем, пока Сарна выздоравливала, между ними возникли более теплые отношения.
— Для тебя это был хороший опыт, — сказал Карам, когда Найна уезжала. Она поняла, что так он говорит «спасибо».
— Да, я очень рада. — Она улыбнулась.
И пусть трудностей за это время было немало, Найна действительно радовалась, что смогла показать свою любовь, как хотела и как Сарна не позволяла ей прежде.
Она ухаживала за матерью бескорыстно, но где-то в глубине души надеялась, что ее забота поможет Сарне признать дочь. Однако этого не произошло. Сарна была благодарна и не возражала, когда Найна ласково звала ее «матушкой», но сама никогда не отвечала: «Да, доченька». Тем не менее Найна была убеждена, что скоро правда откроется.
Именно по этой причине она снова и снова возвращалась в Лондон, чтобы присматривать за больной Сарной, «Кому нужна служба здравоохранения, когда у нас в семье прекрасные доктора?» — говаривал Карам. Сарна всегда соглашалась: «Да, Найна знает свое дело. Она такая добрая, внимательная — ровно святая. Я слышала, что люди, чье имя начинается на „С“, — все такие». Это были самые приятные слова благодарности, которые Найна получила за свои усилия, однако она не перестала стремиться к более личному признанию. Еще не скоро она поймет, что каждый приезд сближает ее не с матерью, а с Карамом.
Поправившись, Сарна тут же вернулась на кухню. Стряпать на двоих ей по-прежнему было непривычно, поэтому она готовила огромные запасы пищи, которые хранились в холодильнике в ведерках из-под мороженого или полиэтиленовых пакетах. Иногда она звонила Найне или, намного реже, Пьяри, чтобы пожаловаться на жизнь. Однако цены на междугородние звонки были высокие, а на международные — и вовсе грабительские, поэтому Сарна не могла болтать с дочерьми подолгу. Изредка звонила Раджану в университет, обычно того не было на месте, и она оставляла сообщение швейцару: «Это вазно, очень вазно. Передай ему, что мама звонила вазно».
Беседы с Раджаном были совсем короткими:
— Ты ешь? Ну-ка, расскажи мне, как ты питаешься?
Что бы он ни отвечал, все ей не нравилось.
— Хаи, разве можно хорошо учиться, если нормально не есть? Ты навестишь нас в выходные, Раджа? Приезжай, я тебя накормлю как следует. Я приготовила катай. И хочу сделать твоего любимого цыпленка с кокосом и картошкой.
— Нет, мам, я не могу, слишком много заданий.
— Что еще за «мам»? Совсем в англичанина превратился? А где «мамиджи»? Ты так мило это говорил! Лучше бы твоему отцу не слышать этих новых словечек, — ворчала Сарна. — Когда ты приедешь? Мы тебя уже три недели не видели!
— Скоро, скоро. Слушай, мне надо бежать. Так что пока… счастливо.
И Сарна оставалась наедине с гудками в трубке, горюя, как быстро все меняется, и чувствуя себя совершенно беспомощной.
Раджан сперва приезжал каждые выходные — так велел ему Карам. Потом у него появились оправдания: уроки, экзамены…
— Разве ты не можешь позаниматься тут? У тебя есть отдельная комната.
— Мне нужна библиотека.
— Почему нельзя взять книги и приехать домой?
— Их слишком много. Учебники по праву огромные, а некоторые можно читать только в читальном зале, домой их не выдают. Мне нужно, чтобы все было под рукой. Все студенты занимаются в библиотеке. Если у меня не будет книг, оценки станут хуже. — Раджан выдумывал такие предлоги, которые имели значение для отца.
— И правда, — уступал Карам.
Поэтому Раджан стал редко приезжать домой. Счастье, если родители видели его хотя бы раз в месяц.
Не в состоянии преодолеть хандру, Сарна взялась за Карама. Он шел по жизни так, словно ничего не изменилось. Однажды ночью он прижался к ней и начал ласкать. Она ощутила твердые толчки в левое бедро и не на шутку разозлилась: этому развратнику уже больше пятидесяти, а он опять за свое?! Карам выглядел бодрым и здоровым, а Сарна казалась себе пустой и никчемной. Она оттолкнула его грубее, чем намеревалась.
— Хаи Руба! Совсем стыд потерял! У меня была такая серьезная операция, а ты опять за старое!
Смутившись и покраснев, Карам отодвинулся.
— Прости, врач ведь сказал, что через несколько месяцев все будет хорошо.
— А хорошо не стало! — Сарна заплакала. Она хотела, чтобы Карам просто ее обнял. Ей было нужно всего лишь утешение, близость, в которой она давно себе отказывала. Но Карам больше к ней не прикасался — ни в ту ночь, ни потом. С одной стороны, это принесло Сарне облегчение, с другой — она начала переживать, что не нравится мужу. С огромным шрамом на животе и пустотой, она считала себя ни на что не годной.
Охваченная чувством неприкаянности, Сарна начала злиться на предприимчивого Карама. Его торговля тканями шла более чем успешно, и дело росло с каждым годом. У него было больше десяти постоянных клиентов в Лондоне, а также несколько заказчиков в Бирмингеме, Манчестере и Суиндоне. Он даже посылал ткани в Париж и Франкфурт. Разумеется, это сказывалось на его занятости, ведь он управлял всем в одиночку.
— Какой смысл нанимать кого-то, если я сам могу выполнять ту же работу в сто раз лучше? — говорил Карам, когда ему предлагали найти помощника. На прежней службе Карама существовал строгий распорядок: с девяти до пяти он был в конторе, а вечером и по выходным — дома. Теперь же работа вторглась во все мгновения его жизни. Если он не собирал заказы, не развозил ткани или не наведывался на склад, который снял неподалеку, то заполнял счета или разговаривал с Калвант по телефону, обсуждая следующие закупки и очередную поездку в Индию. Часто Карам трудился по выходным, отвозя товар на рынки в Портобелло или Камден.
Сарне не нравилась непредсказуемость его новой работы. Она не знала, где ее муж и когда вернется домой. Порой он приезжал поздно ночью, после одиннадцати, обвиняя во всем пробки, сломавшуюся машину или опоздавшего клиента. Сарна не верила этим оправданиям. Она начала подозревать мужа, когда им домой стали звонить какие-то женщины. «Но это же мои клиенты! — говорил Карам. — Просто продавщицы из магазинов, с которыми я работаю, или жены заказчиков. Это называется торговля». Разве могла Сарна знать наверняка? Он изменил ей однажды и сделает это снова. Работает с дамскими лавками, представляет, как его одежда будет смотреться на молодых телах, без конца встречается с женщинами, ездит в другие города — все условия для романа на стороне. Большинство мужчин не устояли бы перед таким соблазном, что говорить о Караме, который уже проявил свои дурные склонности? В те годы между супругами то и дело вспыхивали ссоры. У Сарны не было доказательств мужниной измены, однако ей было довольно и пустых подозрений, чтобы его обвинять.