Имбирное облако
Шрифт:
– И переоделся в подъезде, где жила Полина Кравцова, – закончил мысль Сергея Иван.
– Да, совершенно верно. Я попросил уточнить для меня список всех квартиросъемщиков, проживающих в подъезде. Среди жильцов числилась наша с вами общая знакомая – Алла Вениаминовна Кольская. И последнее: экспертиза вещества, найденного в квартире, показала, что во флаконе с духами находится препарат, оказывающий нервно-паралитическое воздействие на организм. Простым смертным данное средство недоступно. А Кольская с Кравцовым занимаются фармацевтикой! Один момент меня смутил. Полина Кравцова сказала, что видела в новостях по телевизору своего мужа. У Кравцова брали интервью. Пришлось сделать телефонный звонок на телевидение. Оказалось, что интервью было записано
Около семи часов утра Кравцов звонит жене и поздравляет ее с днем рождения. Полина удивлена: вечером муж предупредил, что позвонить не сможет. Но Кравцов, вероятно, решил подстраховаться и проверить, не изменились ли у Полины планы на вечер. Полина еще не знает, что приехал Валерий Яковлев, и говорит, что будет дома одна. Кравцов садится в машину и жмет изо всех сил на газ. Он приезжает в Москву около пяти часов вечера, паркует машину в ракушке и спокойно поднимается в квартиру Кольской. В квартире у Аллы Кравцов принимает душ, выливает на себя флакон одеколона, чтобы скрыть свой запах, на который Полина непременно обратила бы внимание, переодевается в другую одежду и ждет, когда жена покинет квартиру. Полине в заранее условленное время звонит Алла, разыгрывает трагикомедию, и Кравцова направляется на почту за мифическим подарком. Я блефовал, когда говорил Кольской, что проверил эту информацию. Сами понимаете, за полчаса направить запросы во все почтовые отделения Литвы и получить ответ – нереально.
– А если бы Кравцова не пошла на почту? – спросил Крымов.
– Пошла бы, Алла знала, на какие точки жать. Дорога до почты занимает пятнадцать минут. Путь туда и обратно – полчаса плюс очередь и выяснение причин задержки бандероли. Учитывая это, у Кравцова есть примерно сорок пять минут. Он поднимается в квартиру, плотно задергивает шторы в спальне, стелит на постель черный шелк, расставляет и зажигает свечи и вешает на ручку входной двери подарочный пакетик, в который кладет духи – с расчетом на то, что Полина сразу же протестирует презент. Во флаконе вместо духов находится психотропное вещество. Девушка, ничего не подозревая, жмет на кнопку распылителя и теряет сознание. Кравцов переносит ее в спальню, раздевает, кладет бесчувственное тело на кровать и спокойно ждет, когда Полина очнется, чтобы проделать то, о чем мы прочитали в ее романе.
– И, как мы уже выяснили, – подключился Спицын, – про роман Кравцов ничего не знает. В его голове – только откровения жены, с которыми он ознакомился, и намеки Аллы о том, что он, как мужчина, не удовлетворяет жену. Господи, зачем он это сделал?! Почему просто не поговорил с женой и не обсудил этот интимный вопрос?
– Для мужчины не так-то просто признать свою несостоятельность в этой области, – тихо сказал Крымов.
– Но зачем насиловать-то? – возмутился Спицын. – Вот сука!
– Может, отомстить хотел за свое унижение, – предположил Крымов. – Офигел мужик, когда узнал, что супруга не в восторге от его сексуальных способностей. Другого объяснения я просто не нахожу.
– Офигел, – хмыкнул Иван, – пошел бы лучше тогда и застрелился с горя. Или еще лучше – в монастырь бы ушел.
– Боюсь, что без профессионального психолога нам в этом вопросе не разобраться, – сказал Быстров, – но пока будем придерживаться версии мести. Хотя, конечно, ерунда получается. По словам Кольской, реакция у Кравцова на откровения жены была довольно странной. Кравцов заявил, что теперь ему все понятно и все к лучшему. Что к лучшему? Такие слова были бы уместны, если бы Кравцов собирался бросить жену и вернуться к Алле. Вроде как повод отличный для ухода нашелся. Собственно, Кольская как раз на это и рассчитывала, когда подсовывала Кравцову главу из романа Полины. Так нет же, не ушел Кравцов, повез жену за границу, подарок дорогой преподнес. И изнасилование спланировал так, чтобы Полина не узнала его,
– Вот сучья жизнь, а?.. – вздохнул Иван, вспомнив почему-то Рябину и его фразу, брошенную от безысходности. Крымов тоже вздохнул.
– На душе такое чувство, будто там нагадила кошка, и не одна, а целая стая, – сказал Владимир. – Бедная девочка, как бы ей статью за предумышленное убийство не вкатили.
– У нас есть признание Кольской, флакон с психотропным веществом, заключение врача о том, что девушка подверглась насилию. Кравцова была беременна в момент совершения преступления, это суд должен учесть. Надо бы классного психолога найти, чтобы дал заключение о странном поступке ее мужа. Возможно, девушка получит срок условно. Как я ни старался, слово «возможно» из дела не ушло. Но это все… Это еще не самое страшное. Что будет с девушкой, когда она узнает о том, что ее изнасиловал собственный муж? Что будет с ней, когда она узнает, что стала «черной вдовой»? Мороз по коже идет от одной мысли. – Быстров, словно в подтверждение своих слов, поежился и запахнул куртку плотнее.
– Когда ты ей скажешь? – спросил Спицын осторожно.
– Не сейчас, не могу я, Вань. Кравцов должен был вернуться из командировки только через пять дней. Пусть она хотя бы эти пять дней поживет спокойно и немного окрепнет. Соколовой надо бы позвонить, попросить, чтобы она Агапова к девушке не пускала, а то влезет со своими протоколами, гоблин! Да, Вань, верно ты сказал: вот сучья жизнь…
– Это не я сказал, а Авдотий, – сообщил Спицын.
– Да… умный был мужик, – подтвердил Крымов и взвыл, потому что милицейский «рафик» подпрыгнул на очередном ухабе и Владимир от неожиданности прикусил себе язык.
– Кто? – не понял Спицын.
– Авдотий, кто ж еще, – уточнил Владимир.
– А почему был? – совсем растерялся Иван.
– Как почему? Потому что умер он, – разозлился Крымов.
– Когда? – икнул Спицын.
– Спицын, ты меня пугаешь! Философ Авдотий умер несколько веков тому назад! – с пафосом заявил Крымов и с недоумением уставился на Ивана, который громогласно заржал на всю машину. Быстров тоже прыснул, хотя смеяться ему совсем не хотелось.
– Что вы ржете-то? – обиделся криминалист, но машина уже остановилась у отделения, и посвящать Крымова в то, что он, решив состроить из себя шибко умного, принял слова беглого уголовника Авдотия за высказывание философа Овидия, никто не стал.
Оперативники высыпали на улицу. Рядом с «Жигулями» Быстрова стоял Скворцов, перепачканный с ног до головы, и хмуро и бессмысленно таращился куда-то под капот.
– Что, Скворцов, дело глухо? – спросил Сергей Федорович.
– Глухо, – согласился Скворцов.
Все остальные мужчины обступили машину и присоединились к ремонтным работам. Каждый посчитал своим долгом дать совет Скворцову по поводу реанимирования автомобиля.
– Я свечи прочистил. И карбюратор перебрал. Стартер и проводку проверил, – вяло отбивался Скворцов. – Все, короче, умываю руки. Тачку нужно в мастерскую отгонять.
– Дай сюда ключи, – решительно потребовал Крымов. Мужчины недоверчиво посмотрели на Володьку. Все прекрасно знали: руки у Крымова растут из того места, на котором обычно сидят. После шести месяцев бесполезных попыток овладеть своим транспортным средством криминалист плюнул на все и отдал машину жене, предпочитая ездить на метро.
– Ты-то куда лезешь? – раздраженно сказал Иван. – Если уж Скворцов ничего сделать не смог, ты и подавно ни фига не сделаешь.
Крымов на выпад не обратил внимания, забрал ключи у Скворцова, сел на водительское кресло, вставил ключ в замок. Раздался неприятный скрежет, машина фыркнула и затихла. Владимир выглянул из окошка машины, лицо его выражало полную обреченность.