Имеет свойство яда
Шрифт:
Сглотнул, медленно выпуская плоть изо рта, снова посмотрел на Влада, облизнул губы.
Едва не вздрогнул, услышав хриплое:
— Мальчик…
По венам, кажется, пробежал огонь. И хмель никуда не ушел, а вставать не было никаких сил. Собственное возбуждение никуда не делось. От резкого запаха, привкуса во рту, вообще от всего происходящего голова шла кругом.
Сколько времени смотрел в безумно глубокие, шалые глаза Сокольского, он не знал. Только хотелось смотреть и смотреть, тонуть в этом сверкающем серебре и забывать
Влад вздернул его на ноги. Олег настолько не ожидал, что чуть не пошатнулся.
— Тихо, стоять… — хрипло выдохнул Корсар ему на ухо, пальцы одной руки вплетая в волосы, а другой проскальзывая под полу халата и обхватывая член. Олег еле слышно охнул, но тут же к губам приникли жесткие и требовательные губы Сокольского.
Ладонь удерживала затылок, не давая повернуть голову и вырваться из стального захвата. Его целовали жадно, выпивая все дыхание и волю к сопротивлению.
Но сопротивляться не хотелось. А когда еще несколько умелых ласкающих движений, и он сам застонал в рот Влада, впиваясь ногтями в его плечи.
Тот удерживал крепко, продолжая целовать. Потом прижал к себе крепко, словно каждую сладкую судорогу хотел ощутить кожей.
— Мальчик мой, — шепнул он, почти касаясь губ Олега своими, — какой же ты охренительный…
Грабар издал смешок, который вышел всхлипом. Хотелось смеяться и в то же время молчать-молчать-молчать, потому что рядом с этим человеком слова не нужны. Боже, неужели произошло то, чего так долго он избегал?
— Иди сюда, — послушался голос Сокольского.
Через несколько секунд оба оказались на диване. Влад обнимал его, выглаживая спину и поясницу, касался губами лица, что-то говорил. Вынырнув из накативших мыслей, Олег сообразил, что ему задают вполне конкретный вопрос:
— Это, я так понимаю, вы согласны на мое предложение, Олег Олегович?
Олег озадаченно посмотрел в глаза Сокольского. Смеется, гад. И пусть губы не в улыбке, но видно же. И гладить продолжает, словно дорвался наконец-то до чего-то желанного. И так хорошо, что хочется прогнуться, ткнуться носом в шею и сказать: "Про-о-одолжай".
Можно было, конечно, сделать вид, что не понял о чем речь и попросить повторить. Но тянуть время нет смысла, к тому же и так все понятно. Все же если с утра ты делаешь мужчине минет на его кухне, то вряд ли намекаешь на: "А давайте теперь позавтракаем, и я поеду домой".
Грабар поджал губы, потом сделал рваный вдох. Да что это вообще такое? За словом же никогда в карман, а тут будто первый раз встретились.
Влад молчал, терпеливо ожидая ответа. Олег с удивлением осознал, что его руки замерли, да и сам Сокольский сидит в напряжении. Неужели ему так… важно?
— Да, — коротко ответил Грабар.
Все, шаг сделан. Окажется ли под ногой твердая поверхность или пропасть — уже неважно.
Пояснять ничего не стал. Любую формулировку можно повернуть так, что ничего не останется от изначально вложенного смысла.
Тишина. Кажется, слышно как бухает в груди сердце. И только есть миг, чтобы набрать воздуха в грудь, и снова оказаться в тисках объятий. Губы тут же накрыли поцелуем, на этот раз уверенным, властным и… благодарным.
"Мы опоздаем", — мелькнула заполошная мысль.
И тут же проснулось логическое мышление, намекая, что Сокольский как бы директор, потому опоздать не может — может только задержаться. И никто даже не догадается, что завтрак у него был такой… своеобразный.
А еще целуется он все же восхитительно.
Вопреки разуму и попытке взять ситуацию под контроль, Олег с ужасом понимал, что не хочет ни выбираться из объятий Влада, ни разрывать поцелуй. Воздух уже вот-вот закончится, а так хорошо… И да, когда это его успели уронить на диван? Совсем уронить. Голова так уютно лежит на подушке, словно так и задумано. Неудивительно, Сокольский не похож на человека, который не позаботиться об удобстве в таких делах.
— Мне определенно нравится это утро, — вынес вердикт Влад, когда наконец-то удалось оторваться друг от друга.
В серых глазах плясали серебристые смешинки. Чуть встрепанные черные волосы смотрелись не менее привлекательно, чем идеально уложенные. Поддавшись секундному порыву, Олег протянул руку, чтобы коснуться темных прядей. И тут же замер, словно осознав, что это могут и не одобрить. Но Влад перехватил его запястье, не дав опустить руку.
— Продолжай, — сказал он таким тоном, что во рту вмиг пересохло, а по телу пробежала сладкая дрожь.
Олег невольно улыбнулся, коснулся волос Сокольского. Шелковистые. Гладил бы и перебирал. Сокольский прикрыл глаза, замерев и, кажется, вполне наслаждаясь такой незатейливой лаской.
— Я там чай заварил, — неожиданно сказал он, не видя, что Грабар любуется его высоким лбом, линией носа, черными густыми ресницами, красивыми губами и упрямым подбородком. И тихо про себя радуется, что Влад сейчас этого не видит. — Но, кажется, ты любишь кофе. Поэтому сейчас сварим.
— Сварим? — переспросил Олег.
— Да. — Сокольской открыл глаза и посмотрел на него. — Один я его варю отвратительно. Поэтому чтобы пить нечто приличное, тебе придется постараться.
Приняли хорошо.
Впрочем, в "Монтрозе" тоже были сотрудники настроены достаточно благодушно. И даже Табан казался не таким уж гадом, как потом выяснилось. Но тут…
Поверить сразу было трудно. Что теперь он часть этой команды. И пусть в просторном кабинете сидит несколько человек. Но все излучают либо доброжелательный интерес, либо откроенное любопытство. Но при этом даже намека на негатив Олег не почувствовал. Возможно, в компаниях, где все занимаются одним делом и искренне нуждаются в помощи, все так и происходит.