Имена мертвых
Шрифт:
Она шла вдоль нарядных витрин, которых раньше здесь не замечала.
Быстро и пристально осмотрев все помещения наверху, трое, одетые в синее, спустились на первый этаж.
— Кухня, кладовая и гардеробная. Ты — кабинет и спальня.
— Ее здесь нет.
— Не упустить бы.
«Проезд бесплатный», — увидела Марсель наклейку на трамвае и обрадовалась, потому что денег не было ни цента. Трамвай — без номера маршрута — обвешан разноцветными гирляндами воздушных шариков, колышущихся на ветру. Марсель вошла в него, зная, что приедет куда надо.
Людей в трамвае много,
Трое вышли из дома 25 по Сколембик; их ждала темная машина с белой полосой.
— Уехала.
— Да-а, угадай теперь — куда и где сойдет.
Сели, недружно хлопнув дверцами; тот, кто устроился за рулем, ворчал:
— Народу пропасть, не разгонишься.
— Давай переулками к Кенн-страдэ; начнем оттуда. И присматривайся к птицам.
За окнами плыли парки — их буйная, пышная зелень не мешала видеть далеко вглубь; там, под сенью крон, рябили калейдоскопом сотни и сотни людей, то неторопливо гуляющих, то собравшихся вместе у летней эстрады, и громкая музыка издали врывалась в открытый верх окон трамвая — одна мелодия удалялась, другая надвигалась; трамвай шел, как корабль по каналу, заросшему поющими лотосами, под вспышки фейерверка и раскаты оркестра.
Плыли мимо дома и учреждения, все украшенные зелеными ветвями, будто кирпич и бетон проросли и зазеленели ради Троицына дня.
Плыли венки по воде — Шеер и Рубер, соединяясь у Мыса, подхватывали кольца, сплетенные из гвоздик и садовых ромашек, унося вдаль — к древним соборам Ольденбурга и каналам Маэна, в светлое, безмятежное море.
Плыл невесомой массой сам воздух, несущий еле видимую золотую пыль — должно быть, поэтому дышалось сладко и привольно.
Пропустив колонну, расцвеченную бледно-лиловой и розовой пеной гиацинтов — идущие щедро раздавали букеты тем, кто любовался процессией с тротуаров, — Марсель сошла у почтамта. И ей тоже протянул гиацинтовый султанчик мужчина в старомодной, почти забытой форме офицера колониальных войск.
— Прекрасный день, сьорэнн. Прекрасный, как вы.
— Спасибо, сьер капитан. Будьте счастливы!
Не успела сделать несколько шагов, как совсем молоденькая девчонка в топике и бриджах сняла для нее один из нанизанных на предплечье трепетных венков — нарциссы! белые, с золотистым сердечком в красной бахроме.
— Возьмите! Вам очень пойдет. Пожалуйста!
Зеленоглазая, даже шелковистые волосы с изумрудной искоркой. Глаза изменчивые, как речная вода. Марсель постаралась припомнить, где она видела зеленоглазую, но не смогла — лишь рассмеялась, встряхнув волосами.
— Мы не встречались раньше?
— Да. Я рада, что вы меня узнали. — Порхнув, девчонка неожиданно коснулась щеки Марсель прохладными губами и растаяла в толпе, оставив исчезающий запах водорослей.
Марсель успела понять, что ноги зеленоглазой цветочницы были босы и чешуйчато серебрились.
Она быстро забыла об этом, глядя на процессию. Множество людей — и молодых, и старых, и
И поцелуй зеленоглазой тоже выражал эту любовь — как полноту ощущения мира во всем его великолепии.
Птицы, кружившие в высоком небе, снижались, словно хотели показать себя ближе, дать собой полюбоваться — глядя на них, Марсель начала осознавать, какие они огромные, молочно-белые, с золотистой оторочкой крыльев и хвоста, с венцами золотистых перьев на головах. Они парили прямо над ней, поочередно издавая длинные мелодичные крики.
За хоровым пением послышался издалека нетерпеливый, настойчивый звук сирены — похоже, машина «неотложки». Отчего-то Марсель стало тревожно — хотя в этот восхитительный солнечный день не могло быть ни беспокойства, ни тревоги.
Звук приближался. «Это за мной, — неожиданно поняла Марсель. — Почему?»
Она стала высматривать зеленоглазую — все-таки знакомая, надо спросить ее, узнать, в чем дело. Между тем одна из птиц опустилась на чугунную ограду сквера метрах в двадцати и смотрела на Марсель — спокойно и внимательно.
Людей на тротуаре не пришлось расталкивать — они расступались, будто волны перед катером, и смыкались за спиной. Сердитые возгласы сирены послышались совсем недалеко, и Марсель растерялась — то ли искать цветочницу, то ли нырнуть в проулок и затеряться. Ей подумалось, что ее могут найти по венку из нарциссов — сняв венок, Марсель не решилась его выкинуть и не хотела помять; оставалось бережно держать венок в руке.
Зеленоглазая нашлась рядом — она изучала большой плакат с портретом рыжеволосой девушки в фиолетово-черном бархатном платье и надписью: «ФРАНКА ВААЛЬ исполняет — Эдмунд Форет, Концерт № 6 для фортепьяно с оркестром. Оперный театр, после полудня. Дьеннский симфонический оркестр п/у Николаса Эйде».
— Послушай! Этот звук и птицы… — Марсель не знала, как высказать свое волнение.
— А, санитары, — понимающе кивнула цветочница, — Они всегда приезжают. Птицы указывают им путь.
— Я что, не нравлюсь им?
— Я тоже. Нас вывезут за черту города.
— И не собираюсь! Знаешь, как спрятаться?
— С моста в реку. Там не тронут. Побежали? Переждем до будущего праздника…
— Нет! там сыро и холодно!
— Зато в безопасности. Так ты со мной?
— Почему я должна убегать? — не сдавалась Марсель. — Я хочу остаться.
— Ну, попытайся, докажи, что ты не чужая. Только вряд ли они тебя послушают. У них строго: посторонних — вон. Разве что Лорд разрешит.
— Лорд? — Марсель ухватилась за странное имя, как за спасательный крут. — Кто это, где он?