Именем вальса
Шрифт:
– Бери карандаш и пиши выпрямляясь, скомандовал Корвуд.
– "С тех пор, как увидел вас, не могу думать ни о ком другом... Пленен вашей красотой... Единственная мечта моей жизни - написать ваш портрет... Жду вас с надеждой и страхом не дождаться никогда..." Подпишись.
– Я?
– Адрес. Адрес отеля. Мадемуазель Люсии Луэгос.
Колин поднял от листа бумаги недоуменные глаза. Но этот немой вопрос остался без ответа.
– Отнесешь в поселок на телеграф. Сколько там слов?
Колин посчитал.
– Сорок три.
– Откуда у тебя столько денег?
И,
* * *
Синее искрометное платье Вайолет облегало её от декольте до щиколоток, раскрываясь длинные разрезом сбоку. Платье Люси, отрезное под грудью, падало до колен широкими огненно-алыми складками.
– А мне очень понравилось, - объявила она, распахивая двери номера. Так красиво, и страшно, и оригинально...
– Что Франкенштейн милый, хороший человек, а его чудовище вообще ангел, мы должны были догадываться, - Вайолет презрительно повела смуглыми плечами.
– Сделано добротно, но - дешевка.
Люси, вскинув, как крылья, складки платья, бросилась на тахту.
– И все-таки, Вайолет, я не могу... Стоит подумать, что ты могла бы... Да если бы мне... И вместо этого - "Пена моря"!
Вайолет подняла с туалетного столика скрутившийся по краям бланк телеграммы.
– Это тебе, Люси.
– Да? Интересно, - Люси одним прыжком вскочила с дивана и выхватила бумажку из рук подруги.
– "Не могу думать ни о ком другом. Пленен вашей красотой. Мечта моей жизни - написать ваш портрет. Жду. Колин Смит."
Вайолет улыбнулась и вдруг прислушалась.
– Ты включала радио?
Неизвестно откуда в комнате возникли звуки воздушного, пьянящего вальса. Они ширились, нарастали, и девушки сами не заметили, как, взявшись за руки, закружились в его звонком ритме. Вайолет тряхнула головой, и её сложная прическа в один миг рассыпалась по плечам блестящей черной волной. Они засмеялись - сначала тихо, потом громче, и этот смех тоже подчинялся трем чудесным тактам.
– Знаешь что?
– сказала, будто пропела Люси.
– Давай поедем к нему, к этому художнику! Прямо сейчас!
– Давай, - откликнулась Вайолет.
– Что я говорю, это же чистое безумие... Все равно, давай!
Они продолжали кружиться под уже стихающую музыку, когда Вайолет сказала:
– Все-таки в этом "Франкенштейне" была одна сильная сцена.
– Вальс?
– полуутвердительно спросила Люси.
– Вальс.
* * *
– Она приедет, - сказал Корвуд, а на его широком, поросшем черной бородой лице была написана тревожная, беспомощная неуверенность. И Колин, собиравшийся было доказывать очевидную неправоту Фила, поспешил прийти ему на помощь:
– Конечно. Но как ты собираешься принимать её здесь? Вернее - их?
Корвуд стоял, прислонясь к бревенчатой стене, по-наполеоновски скрестив волосатые руки.
– В сторону!
– неожиданно громовым голосом рявкнул он.
Вздрогнув всем телом, Колин отпрянул к стене.
С грохотом опрокинулся дощатый стол, лязгнул кофейник, брызнула черепками во все стороны разбитая вдребезги посуда. Деревянный табурет подкатился к ногам Колина.
Выстланный досками пол раскрывался. Сначала посередине хижины возникла длинная черная щель. Она ширилась и наполнялась светом, две наклонные плоскости поднимались вверх, как разводные мосты, и вот это уже были вертикальные стены, одна из которых стискивала Колина, доходя ему до груди. Потом они бесшумно и плавно ушли куда-то вниз.
Потрясенный, Колин уже не видел тесных бревенчатых стен и низкого потолка хижины. Все её пространство занимала лестница. Огромная, великолепная лестница с беломраморными ступенями и позолоченными перилами. По её середине, мягко огибая ступени, спадала вниз пурпурная бархатная дорожка, затканная золотом. И все это сверкало в лучах поднимающегося откуда-то снизу яркого, ослепительно-белого света.
Ни один дворец в мире не был достоин такой лестницы.
Колин пришел в себя от звуков громового хохота. Смеялся Корвуд раскатисто, горделиво.
– Впечатляяет? А ты ещё говорил, что я не умею тратить деньги! С великим режиссером Ф.Ф.Корвудом и всякими там Франкенштейнами покончено! Что ж ты стоишь - спускайся, посмотри! Только не заблудись, бедный мой Колин. Я теперь сам себе Франкенштейн!
– и, мельком взглянув в окно, он добавил:
– А вот и наши красавицы. Действует, я же говорил, действует, Колин! Да спускайся же вниз, к их приходу надо убрать эту рухлядь. Я не верю, что тебе не нравится малышка Люси. Смелее же!
Колин прижмурил глаза и поставил босую костистую ногу на шершавый бархат первой ступеньки. И лишь убедившись в её реальности, повернул голову к окну.
С поросшего чахлой травой бугра поднимался в воздух маленький вертолет. А рядом стояли две девушки в брючных костюмах, и ветер от пропеллера спутывал вместе рыжие и черные волосы.
* * *
Все это было похоже на сказку. Беломраморный портик слегка возвышался над землей, а великолепные ступени уходили в глубину. Швейцар, одетый, как принц, широким жестом пригласил их войти, и держась за руки, Вайолет и Люси ступили на королевскую лестницу.
Она спускались все ниже под землю, а становилось все светлее, и великолепие золоченой прихожей слепило глаза. Потом откуда-то - из-за бархатных портьер или колонн розового мрамора?
– возникли две средневеково-сказочные камеристки и мягко, едва дотрагиваясь до плеч, развели девушек в разные стороны. Их голоса, звонкие и мелодичные, совершенно не нарушали тишины, как если бы это был неслышный шепот.
Перед Вайолет бесшумно раскрывались лепные и инкрустированные двери. Коридоров не было - только бесконечные смежные комнаты, каждая следующая блистательнее и волшебнее предыдущей. Очарованная Вайолет не опускала головы, блуждая взглядом вокруг и впереди себя. Телеграмма бедного художника совершенно улетучилась из её сознания, как нечто нелепое, не могущее иметь связи с окружающими её чудесами.
Она повернула налево, и открылась переливающаяся жемчужным сиянием ванная, ослепительная, как гостиная дворца. Камеристка деликатно помогла ей раздеться, и Вайолет опустилась в кристально-прозрачную воду ванны, сделанной в виде перламутровой морской раковины.