Имею топор — готов путешествовать
Шрифт:
—Мертвый! Мертв! Бог этого мира умер!.. Зато она — жива!
Хм. Кто такая — она?
—Отстань, друг, добром прошу, — сказал я.
Но он не отстал, он пошел сбоку, сверля безумным взглядом и обдавая волнами перегара.
—Черная тьма грядет!
Надо же. Очень черная тьма? В каких краях тебя так перекособочило, приятель?
—А ты! Ты-ы-ы! — Он показал на меня грязной трясущейся рукой.
Я остановился, взглянул на него в упор. Обычно этого хватает, чтобы дурачки отвязались.
Не сработало. Он перекосил
—Над твоей головой крылья тьмы и смерти! Ты понесешь в своем поясе погибель всего мира! Близок час распада и гибели! Ты сожжешь белую смерть и сбросишь ее в пропасть!
Я шагнул к нему и двинул под ложечку. Он упал, стукнулся скулой о булыжник и затих, слабо дергая ногами.
—Жить будет, — уверенно сказал Олник, обошел страдальца и отвесил ему назидательного пинка. — А-а-апч-хи-и-и!
Гритт!
Я быстро оглянулся кругом. Мне показалось, в пестрой толпе мелькнуло что-то золотистое.
—Олник?
— А?
—Хочется чихнуть?
Мой напарник шмыгнул носом.
—Не-а.
Проклятие!
На нас не особенно глазели: подумаешь, оттузили юродивого. Я еще раз осмотрелся: хитро, нагнувшись якобы для того, чтобы стряхнуть пыль с сапог. Черт, ни одного эльфа в толпе... Не становлюсь ли я параноиком? Ну на кой ляд я сдался эльфам, а?
Священник какого-то мелкого божка в одном зеленом подряснике исполнял Танец-моей-трезвости [9] у дверей харчевни Лысого Арти. Явно, был на тризне по почившему богу, а может, праздновал смерть конкурента своего божества.
Не сговариваясь, мы перешагнули его и протиснулись в двери, миновали питейные комнаты и прошли в обеденный зал, место в полуподвале настолько темное, что на каждом столе горело по свече. Завсегдатаи шутили, что полумрак — это специально — дескать, толком не разглядишь, из чего приготовлены блюда, которыми тебя потчуют. Но на самом деле кормили в харчевне прилично — исключительно по той причине, что в ней любили собираться члены Ночной Гильдии, которых Арти боялся как огня.
9
Танец исполняется исключительно ползком и только в том случае, когда у вас полностью отказывают ноги. Мычание и вой — компоненты желательные, но не обязательные.
Даже сейчас, когда бывшая Морская Биржа переживала не лучшие времена, у Арти хватало посетителей.
Мы сели в самом темном месте — под заляпанным сажей окном и заказали аперитив в виде пяти кружек эля. За соседним столиком трепались бывшие морские купцы.
—Слыхали? Полный конец торговли!...
—Синдикат не хочет выплачивать выкуп...
—Нам крышка...
—А Синдикату? Придут северяне, подомнут Харашту и все берега...
—Да пусть приходит хоть кто, лишь бы навел тут порядок! Воры на ворье, ворами погоняют!
—Вортиген и Кроуб...
Дальше можно не слушать, все и так ясно. Выкупа еще нет и, наверное, не будет, город блокирован. Из торговли — только сухопутные перевозки. Проклятая жадность Синдиката!
Когда тарелка с жареным мясом опустела, я отхлебнул эля и позволил себе немного расслабиться. Сразу ощутил, как сводит мускулы, пальцы рук ноют и дергает отбитый бок.
Дав волю эмоциям, я слегка выругался. Олник оторвал взгляд от блюда (гномы, знаете, любят приналечь на еду) с остатками жаркого:
—Горюшко-горе! Они оставили моего дедушку без квартиры!
—Угу.
—Я вот думаю, ты зря не прикончил Митризена и всю его челядь. Через час каждая собака в этом городе будет вынюхивать наш след.
—Пусть он сначала приведет в порядок своих псов и себя заодно, — буркнул я.
Напарник протер блюдо корочкой хлеба.
—Вот чего он нам никогда не простит — это Малютку Бетси. Эркешш махандарр!
—Ага, заметет нас в совок и выбросит на помойку. А вдогонку нашлет проклятия Вечного Насморка и Сумрачного Лупоглазия. Черт подери, Ол, расписки! Что ты сделал с нашими расписками? Помнишь, я крикнул тебе...
—Съел. — Он похлопал себя по животу. — Так надежнее, чем рвать на кусочки. И чихнул — гляди! — всего один раз!
—А сейчас, — я повел взглядом из стороны в сторону, — сейчас в носу не свербит?
—Не-е. Вот разве что я насыплю в нос хлебных крошек... — Его глаза сверкнули в полутьме. — Слушай, а ведь это выходит, теперь вся Долина Харашты для нас опасна?
Я кивнул:
—Выходит, да. Правда, не знаю, как Митризен захочет расправиться с нами... Вариантов больно много: Гильдия Убийц, Правдивые Маги, Свободные Охотники да свои же подручные...
За столом повисла тоскливая пауза. Купцы ушли, зато компания неподалеку что-то шумно праздновала, сотрясая харчевню взрывами хохота.
Олник вздохнул:
—Если бы только эти панталоны хорошо продавались!
—Ты забыл про бракованные корсеты, из-за которых вся наша репутация осыпалась, как осенние листья.
Он посмотрел на меня взглядом побитой собаки:
—Но кремы-то были хорошие!
—Ага, стало быть, это из-за кремов полквартала Веселых Монашек приходило, чтобы напялить корсеты нам на головы? Это из-за кремов в задницы и животы их клиентов впивался китовый ус? Это из-за кремов мы прятались на чердаке у Марлины, как летучие мыши?
Он потупился и шмыгнул носом.
—Я думаю, может, мы переборщили с рекламой, назвав эти корсеты сверхнадежными...
Угу. Сверхнадежные корсеты подарили Монашкам и их клиентам по-настоящему острыеощущения.
—Яханный фонарь, Ол! Я говорил — карлики не могут шить пристойные корсеты! Они вообще не могут шить корсеты! А ты — полцены, полцены!
Он что-то залепетал, готовый тянуть слезливую канитель бесконечно, но я прервал его взмахом руки:
—Уймись и думай о сегодняшних делах. Если мы не уберемся вовремя, нас найдут по кусочкам. Гритт! Мне-то всегда открыт путь в горы Джарси. Вернусь к дедушке Трампу, покаюсь и снова примусь за старое... Буду охранять караваны, сопровождать паломников и всякую шваль... — Меня передернуло. — Главное, обходить Харашту стороной. Но тебя-то не возьмут в наш союз, хоть зарежься. Разве что выбивать половички общинного дома... Он подпрыгнул на лавке.