Имидж старой девы
Шрифт:
Однако долго жить в «облике» Арины я тоже не могла. Мне надоедало это бесцельное прожигание жизни, я становилась Катериной. Прошло несколько лет, я жила совершенно как Селестен и Флоридор, как доктор Джекил и доктор Хайд – короче говоря, как любой человек с раздвоением личности, и вот однажды я поняла, что добром это не кончится. Моя ненависть к Арине – то есть к себе самой! – не доведет меня до добра! Мне надо постараться соединить в себе две мои разрозненные сущности: Арину и Катерину. Примирить их.
Поняла я это потому, что влюбилась. Может быть, вы догадаетесь, в кого? Ну да, в Кирилла.
Причем это был тот редкий случай, когда
Повторюсь: именно любовь к Кириллу придала мне силы сдерживать Арину. И я надеялась, что когда-нибудь мне удастся избавиться от противной сестрички – и в то же время перенять лучшие ее свойства. Стать свободной, раскованной, веселой, терпимой. Мне даже почти удалось это сделать! И тут в моей жизни появился Геннадий Симанычев.
Вернее, он появился в жизни Арины.
Арина познакомилась с ним на какой-то пьянке, и эти два жутких распутника (он – бабник, она – нимфоманка) сразу нашли друг друга. Они перепихнулись – и расстались, но Арина успела ему проболтаться про свою сестричку – старую деву – и пробудила у Симанычева интерес ко мне. Может быть, ему захотелось совратить унылую девственницу. Не знаю. Короче, он стал за мной следить. Расспрашивал обо мне соседей, подруг. И однажды разговорился с нашей старинной соседкой, которая отлично знала, что никакой Арины Дворецкой нет на свете, что она давным-давно умерла и похоронена в Марьиной Роще…
Симанычев был умный человек. Он еще какое-то время следил за мной, присматривался к Арине, потом умножил два на два – и получил, как и следовало быть, четыре. В том смысле, что понял, кто есть кто.
Он пришел ко мне и пригрозил, что опозорит меня перед всеми друзьями, родственниками, знакомыми, а главное, перед Кириллом. Из Симанычева получился бы классный сыщик! Он знал обо мне все, все. И знал, что значит для меня Кирилл.
Но не только в нем, конечно, дело. Я не хотела быть опозорена перед младшей сестрой, перед ее мужем, перед мамой, в конце концов. Она и так всю жизнь презирала меня – теперь получилось бы, что презирала заслуженно? Потому что я – нимфоманка-психопатка с раздвоением личности.
Нет уж, этого я допустить не могла. Я согласилась заплатить те деньги, которые он требовал.
К тому времени он уже держал в своих руках Шурика и Малютина. Шурика – вам известно за что. А Малютина…
Вы никогда бы не узнали этого, Александр Васильевич. Но Виктор сам просил вам все рассказать.
Короче говоря, Малютин служил в Афганистане. Это было в самом конце войны… У него был друг, который спас ему жизнь. А сам погиб. Но, умирая, взял с Виктора слово заботиться о его семье. Виктор уже был женат, но теперь у него стало как бы две семьи, правда, к той, другой женщине он относился как к сестре. Она была одинокая, очень строгая женщина, которая не могла забыть мужа. И вот однажды – лет пять назад – ее изнасиловали в парке два полупьяных подростка, хотя она им в матери годилась! У нее не хватило сил обратиться в милицию. Она все рассказала Виктору. Он нашел тех двух парней и отомстил им. Как надо! Понимаете, он ведь служил в Афганистане и навидался там много жестокого. Весь ужас в том, что друг его умер после того, как его кастрировали «духи». И, расправляясь с этими паршивцами, Виктор мстил как бы и за него. Один парень после этой «операции» умер. Другой выжил – ну, что это за жизнь у него будет…
О том, что совершил Виктор, никто, конечно, не знал. Даже парни не могли понять, как и откуда на них обрушилась месть…»
Дочитав до сих пор, Бергер встал и нервно заходил по кабинету. Он получил враз слишком много ошеломляющей информации, и что-то говорило ему, что впереди еще ждут открытия. Файл большой. Может быть, пока закрыть его? Передохнуть от этого водопада откровений?
Но интуиция, которая пока ни разу не ошибалась, просто-таки криком кричала, требуя читать не останавливаясь. Он снова сел перед компьютером, потер усталые глаза… и тут память, особа крайне прихотливая и непредсказуемая, взяла и выкинула на поверхность еще один куплет той старой песни!
Здесь, как на пляс Пигаль,Весельем надо лгать —Тоскою никого не убедишь…Монмартр – у костра,Сегодня – как вчера…И перестань, не надо про Париж.Бергер пожал плечами. «Ну и к чему мне это сейчас?» – сердито подумал он и, не затрудняя себя воспоминанием третьего куплета (вроде бы в этой песне был еще и третий куплет!), снова уставился на экран.
«Виктор был уверен, что теперь-то он вернул долг своему другу. Но мы никогда не можем знать, как отзываются наши поступки в душах других людей. И не зря говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад! Эта женщина пришла в ужас от его жестокости и отвернулась от него. Они больше не виделись, и случилось так, что она познакомилась с Симанычевым, очаровалась им – и совершенно переменилась. Она стала его любовницей. Я могу понять ее – ведь и меня изменила любовь к Кириллу… Нетрудно сообразить, что было дальше. Она рассказала ему про Виктора и про то, что он сделал. Ну, и… Симанычев потребовал с него пять тысяч долларов. У него была одна ставка для всех.
Свела нас всех троих, его жертв, Арина. Ну или я, как хотите. Просто однажды Арина была у Симанычева дома и, когда тот спал, залезла в его компьютер. Она девушка крайне любопытная и нескромная во всех смыслах. В отличие от меня. Я ее ненавидела и за это. Она прочла про Малютина и Шурика, потом по отдельным репликам Симанычева поняла, что он намерен «подоить» этих людей. Но умения логически мыслить не отнимешь ни у Арины, ни у меня. И когда Симанычев начал шантажировать меня, я тоже сложила два и два – и получила не стеариновую свечку, а нашла своих товарищей по несчастью.
Один раз мы собрали деньги – в основном платила я, потому что ни у Шурика, ни у Малютина таких денег не было, а я богата благодаря щедрости своей тетушки. Но Симанычев нас подло кинул. Потом случилось известное вам непредумышленное убийство. Скажу честно: никаких угрызений совести я не испытывала. Ладно, мы с Шуриком должны были расплатиться за свои мелкие и крупные грешки. Но по отношению к Виктору Симанычев поступил подло, подло и гнусно. Поэтому мне этого поганого шантажиста не было жаль.
И тут пришло время Маришке рожать – я собралась в Париж. И черт меня дернул принять облик Арины! Я уже решила прикончить ее – ну, думаю, пускай поживет еще денек. И черт дернул Кирилла лететь тем же рейсом. А главное – он заговорил про тот случай… И поддался искушению немного прихвастнуть. Сказал, что видел ту женщину. И так при этом смотрел на меня…
Он мне, дуре, глазки строил! В смысле, Арине. Потому что понравилась она ему, очень понравилась! А я этого не поняла и перепугалась…