Император 2025. Изначальные. Книга первая
Шрифт:
– Медленно выпусти из себя воздух через зубы, освобождаясь от ярости. Расслабь кулаки, отпусти кровавый туман из глаз, пусть летит. Все. Дыши глубоко, Воин. Дыши и выдыхай через зубы.
Воздух с шипением выходил через стиснутые зубы.
– Владимир Петрович, что это? – хрипло спросил я. – Что со мной было?
– Это, братец, называется слияние с вихревым потоком, пока спонтанное и недолгое, но теперь уже достаточное для тебя. А для меня гордость, что я буду учить вихревика. Как же здорово! Сегодня Учителю позвоню, расскажу. Может, он сам приедет на тебя посмотреть.
–
– Да все в норме. Живой. Дышит. Зубов передних лишился. Ну и без сознания пока. Придет в себя, я еще с ним поговорю, а ты иди. Тебя ждет девочка, с которой ты сидел и млел весь урок, – улыбаясь, заявил он. – Да не бойся ты. Один в пещеру не боялся, и к девушке не бойся. Все хорошо будет.
Он приподнял шкаф одной рукой, а второй вытащил шевелящегося Лелю.
– Жив, чудище? Ну-ка, на меня посмотри. Не дай тебе Бог еще раз в офицерском слове усомниться. В следующий раз будешь иметь дело не с моим учеником, а со мной. И с отцом я твоим обязательно поговорю по поводу твоего воспитания. Готовь свой глупый зад к встрече с ремнем. Наслышан я, как ты по вечерам верещишь – как девчонка, – жестко и громко, чтобы все услышали, сказал Харлампиев. – Растислав, поручаю тебе этого чуду, проследи, чтобы вел себя хорошо, или можешь поучить его хорошим манерам чуть-чуть. Ему не помешает.
– Есть. Принял, – ответил я, как меня уже научили. – Есть обучить хорошим манерам, товарищ старший лейтенант.
Вечером, уставшие после посещения специализированного магазина «Белая Березка» в Симферополе и покупки всего, что только можно было представить, наевшиеся от пуза пиццы с разными начинками в старинной и единственной на весь город пиццерии, мы приехали домой. Возле подъезда стояла черная «Волга», а возле нее – мужчина с козлиной бородкой, одетый дорого и, на мой взгляд, строго. Он сделал несколько шагов в нашу сторону и, чуть приподняв шляпу правой рукой, заговорил с папой:
– Виктор Александрович Гаврилевский, я не ошибся?
– Здравствуйте. Вы не ошиблись. Это я.
– Можно мне с вами поговорить пару минут?
– Пожалуйста. Секунду, – и, обратившись ко мне: – Растислав, начинай носить тяжелое, что не сможешь, оставь – вместе перенесем.
Из тяжелого были стиральная машина и телевизор. Все остальное перенести я мог, тем более что вещи в двух больших чемоданах и двух сумках мама с Ириной понесли сами. Судя по их виду, они не доверили бы это богатство никому.
Папа разговаривал со странным вечерним визитером долго. Я перенес все, что мог, и подумывал попросить водителя буханки, в которой мы все это привезли, помочь отнести телевизор, когда папа позвал меня к себе.
– Расть. Это Вениамин Геннадьевич, коллега Агея Ниловича по географическому обществу. Он просит взглянуть на дневник, который тебе оставил Агей Нилович.
– Пап, а ты разве его не забрал? Я после переезда искал и подумал, что это ты взял, а потом закрутился и забыл спросить. Ну а сегодня, сам знаешь, не до того было.
– Нет, Расти, я не брал. Ты хорошо посмотри везде. Товарищ специально из Москвы прилетел. В этом дневнике сокрыто множество разгадок тайн, над которыми бьются уже долгое время ученые разных стран. Нельзя, чтобы дневник попал в другие руки. О том, что Агей Нилович жил здесь, оказывается, никто не знал. Все думали, что он или на острове Пасхи, или исследует гроты в Перу, а узнали о нем из статьи о тебе в «Комсомольской Правде». Там он дважды упоминался.
– Правда? Обо мне в «Комсомольской Правде»? Вот здорово! Почитал бы.
– Подожди, Расть, с «Комсомолкой». Вопрос серьезный. Вспоминай, когда ты последний раз видел дневник. Как он выглядит?
– Выглядит как толстая амбарная тетрадь в кожаной обложке. С внешней стороны выбит иероглиф по типу тех, что я видел в пещере. Видел я дневник перед тем, как уйти к тебе. Еще хотел сразу забрать, но он бы не уместился в сумку, и я решил забрать его вместе с книгами. А потом его не стало. Я перерыл весь стол и все шкафы. Говорю же – думал, ты забрал почитать.
– Растислав, Виктор Александрович, я чувствую, когда говорят правду. Вы не обманываете. Но мне бы хотелось поговорить со всеми, кто участвовал в переезде. Для начала с Людмилой Федоровной и Ириной Викторовной. Это необходимо сделать сегодня – ведь после всех бесед мне нужно будет позвонить в Москву, чтобы организовать поиск и не позволить вывезти столь ценные документы за пределы страны.
Поговорил с мамой и сестрой и, даже не прощаясь, сел на заднее сиденье «Волги» и уехал. Папа пожал плечами – дескать, одежка хороша, а манеры быдла и, подхватив коробку от телевизора, пошел домой, а стиральную машинку нам помог донести дядя Кирилл, сосед по площадке.
– Обустраиваетесь? Это хорошо. Рады мы за вас, Виктор Александрович. Расти, хоть медаль покажи! Первый раз вижу мальчишку, которому еще и десяти лет нет, а у него уже медаль «За Отвагу». Нонсенс. Тут о тебе и по «Первому каналу» в новостях рассказывали. Знаменитость.
– Ты, Кирилл, не развращай мне сына. Нечего ему вникать во всякие статьи да интервью. А медаль заслужил. Поступишь в Суворовское, будешь носить на форме, а пока к моим уберем.
– Да я что? Понимаю. Ну ладно. Там моя тесто замесила. Завтра пироги будут – приходите вечерком. Будем ждать.
– Нет уж. Завтра мы вас приглашаем, – вмешалась в разговор мама. – Будем мебель и покупки обмывать. Так что ждем завтра к девятнадцати.
– Ну что же. Будем. Обязательно будем. Но пироги – с нас. И наливочка – куда ж без нее? Спокойной ночи, соседи!
Дневник Агея Ниловича так и не нашелся. Мужик с бородкой и в шляпе приезжал еще три раза. Два из них – с какими чинами из КГБ. Опрашивали, осматривали нашу квартиру. Изъяли у меня записную книжечку, в которой были записи маршрута и зарисовки иероглифов, сумку из пещеры и гибкий клинок, который был у Харлампиева. Потом приехали еще раз какие люди из прокуратуры, ОБХСС, КГБ и под опись изъяли папку с документами на дома, квартиры, машины, яхту и деньги. Папу и маму заставили подписать какие документы, в том числе и о неразглашении, а про деньги и другое имущество посоветовали забыть. Последний из уходящих положил на стол пакет и, пристукнув по нему ладонью, сказал папе: