Император Африки. Книга 2. Команданте Мамба
Шрифт:
Совсем другая история произошла с гиеновидными собаками, этот довольно тщедушный представитель семейства псовых был намного меньше самой гиены, не такой безобразный, и жил небольшими стаями. Конечно, этому представителю псовых было далеко до дикой собаки Динго. Но в качестве добровольного помощника для поиска людей и обнаружения засад он мог бы пригодиться.
В один из дневных переходов по саванне, я вместе со своими воинами случайно наткнулся на стаю гиеновидных собак, торопливо пожиравшую загнанного детёныша небольшой антилопы. Оценив ситуацию, дал команду поймать парочку детёнышей. Получив приказ,
Глотая куски мяса на ходу, стая бросилась наутек от трупа, но далеко они не ушли. Лучники отработали по ним, и вся стая прекратила своё существование, кроме трёх забавных щенков.
И сейчас на моём плече, словно у пирата Флинта(пират Мамба! А… Звучит!?), сидел попугай, а возле ноги бежал щенок. Время от времени я поднимал щенка на руки и дальше он путешествовал, сидя на моём щите, словно большая чёрно-серая клякса посередине белого круга.
Попугай же время от времени перебирался с моего плеча, где развлекался тем, что трепал мочку уха, на мою кучерявую голову и оттуда обозревал окрестности своим величавым взором. Сидя на голове, он вытягивался в струнку и кричал, воинственно хлопая своими крыльями. Настоящий воин по духу, и особенно значимо выглядели его вопли, когда я надевал на голову череп крокодила, и он взбирался на него и демонстрировал себя во всей красе.
Так мы и зашли в город Барак с попугаем на черепе и щенком под ногами. За мной пылили мои сотни, демонстрируя хорошую выучку и самодовольствие от собственной значимости и важности.
Меня посетила мысль об откровенном гротеске происходящего. Попугай на черепе крокодила, что заменял мне шлем, очень сильно смахивал на имперского орла, в частности, на немецких шлемах. Но что поделать, дикарский народ, дикарские нравы, не говоря уже о манерах.
Город я назвал не столько в честь чернокожего президента США, сколько охарактеризовав саму убогость этого городка – бараки они и в Африке бараки.
Город несколько раз был разрушен, в том числе и мною, и сожжён, но от этого он не стал хуже, куда уж хуже. И после пережитой эпидемии сейчас в нём никого, кроме полусотни ландмилиции собственной стражи, и не было. Проживали в нём представители разных народностей и всякого нищего отребья, даже по понятиям Африки.
Но именно сейчас этот город из моих трёх стал ключевым. Всё дело в том, что река Илу, небольшая возле Баграма, и неглубокая возле Бырра, здесь, возле Барака, значительно расширялась и была судоходна.
До столицы Банги была, по меньшей мере, тысяча миль, пролегающих не только по саванне, а уже и по густонаселённой местности. Для того, чтобы продвигаться дальше, мне бы пришлось захватывать каждое селение, встречавшееся на моём пути. Вступать в бесчисленные стычки, теряя людей и терпение, неся постоянные потери ранеными и оставляя позади себя враждебно настроенное население, которое в случае моей неудачи, с удовольствием кровожадного зверя накинулось бы на моё истаявшее войско и рвало бы его, пока бы мы не истекли кровью. А мой кучерявый череп украсил бы собой жезл Верховного вождя народа банда, где бы скалился на долгие годы вперёд, пугая врагов носителя этого самого жезла. Нет, такие расклады меня не устраивали. А почему, а потому что!
Да и войско моего противника увеличивалось бы с каждым днём похода по его территории, и, в отличие от меня, он мог бы быстро набрать новое в случае моего поражения, а я уже нет.
Относительно недалеко от Барака находились джунгли, чем я и решил воспользоваться, разместившись на две недели в городе. Задумка моя была проста, как пять копеек и состояла из трёх слов. Река, лес, плот.
Африканцы довольно часто путешествовали по рекам, а в труднодоступных местностях только так и можно было путешествовать. Не всегда реки были широкими, что позволяло напасть на путешествующих из засады, под прикрытием густой зелени джунглей, но здесь у меня было безвыходное положение, да и джунглей по всему маршруту не ожидалось, так перелески чахлые.
На следующий день мы приступили к реализации моей задумки, отправившись в лес за брёвнами и лианами для их связки. Брёвна выбирались не по толщине, а по качеству. Часть плотов мы сделали из пробкового дерева. Самое тяжелое было даже не дотащить их до воды, а срубить грубыми топорами, которые было довольно проблематично затачивать, но справились.
И через десять дней почти все плоты были закончены и покачивались на жёлтых волнах широкой реки, кокетливо показывая узлы лиан, связывавших между собою брёвна.
Не обошлось и без потерь. Несколько человек были укушены ядовитыми гадами и сейчас лежали в одной из хижин, приняв противоядие, изобретённое мною. Но что-то оно не сильно помогло.
Порасспросив пострадавших, я понял, что речь идёт о неизвестной мне разновидности чёрного аспида, мстившего всем покусившимся на его ареал обитания и вырубивших значительную часть леса наглых людишек.
Никакой солидарности, что за беспредел! Чёрные не должны кусать чёрных. Они должны кусать только белых, и плевать в их бесстыжие глаза. Но змейка меня заинтересовала.
Подумав, я решил её поймать и взять образец её яда, мало ли на что может сгодиться. Мне ещё предстоит стать императором Африки, а честными методами этого не добиться, только бесчестными. Да ещё и с европейцами общаться. Напоят они меня, и что я буду делать. Валяться в беспамятстве, а они – резвиться с моими подданными, грабить и убивать. Короче, давно назрела мысль сделать самогонный аппарат и проверить своё тело на предмет восприимчивости алкоголя. Но это чуть позже, а сейчас – в джунгли.
Вырезав себе парочку подходящих рогатин для поимки гадких змеек, я отправился вместе с очередной партией работников в джунгли. Идя со мной вместе, они изрядно осмелели, уже не пугаясь нападением ядовитых змей. Я, естественно… не подвёл их ожидания…. Меня тоже укусили.
Дело было так.
Мы пришли на опушку джунглей и, разделившись, направившись к разным деревьям, взяв наизготовку свои топоры. Я пошёл с одним из них. Потом остановился и стал всматриваться в густое переплетение ветвей, срубленных ранее и валявшихся неопрятной кучей между пнями срубленных деревьев. Там скользнуло что-то тёмное и блестящее. Я взял наизготовку свою рогатину и направил её в шуршащие ветки, как вдруг оттуда выстрелило туго извивающееся тело, быстро обвило собою мою рогатину, на долю секунды превратив ее в жезл одного из греческих богов – символа медицины, и с явно видимым злорадством вонзило свои зубы мне в руку, чуть ниже локтя.