Император и Сталин

Васильев Сергей Викторович

— Вместо скучного прямого ответа на этот вопрос, — с полуулыбкой ответил император, — предлагаю полистать учебник истории и подсчитать, какому проценту Романовых удалось умереть от старости. Обещаю — сухая статистика вас взбодрит. Больше всего мне угрожает отсутствие людей, не отравленных ядом бюрократизма и не зараженных бациллой дворцового политеса, приторного по форме и фальшивого по содержанию. Кадры решают всё, Иван Дмитриевич. Вы согласны?

Грохот сапог и отрывистые команды в коридоре не дали Ратиеву ответить. После короткого стука в дверь, в кабинет просунулась взъерошенная голова адьютанта Николая Михайловича, которая запыхавшись и раскрасневшись, с паузами после каждого

слова выдавила из себя:

— Ваше императорское величество, прошу вас не покидать помещение, в здании, возможно, находится злоумышленник — погибли два вольноопределяющихся. Его высокопревосходительство повелели удвоить караулы, проверить все помещения и близлежащие постройки…

— Ну вот, Иван Дмитриевич, и ответ на ваш вопрос, — усмехнувшись сказал император, набивая трубку. — Кстати, я не успел поинтересоваться, а как хорошо вы стреляете? Очень, знаете ли, не лишний навык при дворе….

* * *

Доктор сложил в чемоданчик свои инструменты, вздохнул и, сняв пенсне, начал его протирать так ожесточенно, словно твёрдо решил добыть огонь.

— То, что это яд, — абсолютно точно, но вот от названия оного пока воздержусь. Вероятнее всего, он находился в виде порошка в письме, которое несчастный вскрыл и попытался очистить, приняв за муку или мел. Яд обнаружен на руках, лацканах, обшлагах, на рабочем столе… Коллега потерпевшего, увидев, что товарищ задыхается, очевидно бросился к нему, попытался поддержать, помочь, в результате невольно сам прикоснулся к порошку или вдохнул его… Да-с… доза, конечно, была лошадиная — тут роту положить можно…

— Скажите, уважаемый, — перебил доктора император, — а сколько писем еще осталось не вскрыто и не рассортировано? Не было ли это письмо одним из последних?

— Хороший вопрос, Ваше Императорское Величество. И как любой хороший вопрос, он сразу содержит ответ. Вы как в воду глядели — это письмо действительно было последним, все остальные были уже прочитаны…

— Ну что ж, всё правильно, всё правильно, — покивал император и остановился перед Сандро. — Александр Михайлович, а как можно увидеть вашего адьютанта?

— Какого адьютанта, Ник… Ваше Величество? — все мои адьютанты остались вместе с вашими на яхте…

— Я так и думал, — поиграл мундштуком император. — Тогда у меня будет вопрос ко всем присутствующим: кто ещё видел статного, высокого лейтенанта с адьютантским аксельбантом и чрезвычайно выразительными, почти чёрными глазами?

— Я видел, Ваше Величество, — сделал шаг вперед Ратиев. — Я встретил его у дверей вашего кабинета, когда доставил полового с самоваром. У него в руках был поднос со стаканом, но я сказал, что самовар — солиднее. Он согласился… Больше я его не встречал..

— Досмотровая группа случайно не обнаружила где-либо морской формы? — задал император следующий вопрос, не отрывая глаз от великих князей, бледнеющих всё больше и больше. И, не дожидаясь ответа, махнул рукой. — Хотя и без этого всё ясно. Вы, Иван Дмитриевич, перехватили террориста, который уже собирался проникнуть в кабинет, воспользовавшись тем, что караул не знает в лицо всех гостей. Каким оружием он попытался бы воспользоваться, сейчас неизвестно, но нужно постараться найти чай, который он нес. Как минимум — убережем чью-то жизнь, если ещё не поздно…Поняв, что проникнуть в помещение или хотя бы передать с чаем отраву не получилось, злоумышленник начал импровизировать. Наткнулся в коридоре на неразобранную корреспонденцию, нашпиговал верхний конверт адским порошком и принес мне от вашего, Александр Михайлович, имени. Его план, несмотря на авантюрность, имел все шансы на успех, но вместе с ним в кабинет зашёл караульный, затащил весь мешок — дескать

превосходительство забыло… а позже я не стал вынимать письма из мешка по одному, а вывалил все в кресло, в результате чего указанный конверт остался в самом низу… Корреспонденцию мне не дал разобрать до конца наш уважаемый Николай Михайлович. Получается, что он спас мне жизнь. Как там на флоте правильно говорят, Александр Михайлович? «Флагман выражает удовольствие!»

Лица подданных российского самодержца удовольствия не выражали. Палитра чувств отражала середину между ужасом и недоумением. Количество происшествий на единицу времени явно превышало стандартную норму для тихой провинции, коей был в начале ХХ века Тифлис.

— Надеюсь, мне не надо никому объяснять, — опять взял в свои руки инициативу император, — что всё, произошедшее здесь, ни в коем случае не подлежит огласке?

Тишину после этих слов императора прервал аккуратный стук в дверь. В кабинет проник уже знакомый адъютант великого князя Николая Михайловича и, стараясь не дышать, шепнул несколько слов на ухо своему командиру.

— Ну что там ещё? — раздражённо бросил император.

Генерал поправил ставшим вдруг тесным воротник мундира, кашлянул и просипел внезапно просевшим голосом:

— Не уберегли… поздно…

— Что не уберегли? Почему поздно?

— Чай в стакане… вестовой… тело только что обнаружили…

* * *

Императорский поезд уходил с вокзала Тифлиса тихо и без лишней помпы, под покровом стремительно спустившейся на город зимней темноты. Ротмистр 44го Нижегородского драгунского полка, князь Ратиев стоял на подножке персонального вагона и провожал взглядом уходящие в прошлое, до боли знакомые очертания родного города. Крутое изменение траектории своей карьеры, как человек военный, он воспринимал спокойно и с изрядной долей фатализма. На удивление отсутствовала эйфория от неожиданного приближения к государю, хотя здоровый карьеризм князю был абсолютно не чужд. Зато где-то в районе желудка свербил червячок предчувствия грандиозных приключений, которые обещали непременно последовать сразу за новым, таким неожиданным, назначением.

Среди провожающих мелькнуло знакомое лицо… Неужто тот самый «адъютант»? Да нет, показалось. Тот был моряк, а этот в форме мингрельских гренадёров. Всё, перрон закончился, поехали!

* * *

Статный, высокий, с чрезвычайно выразительными, почти чёрными глазами, поручик 16-го гренадерского Мингрельского полка проводил горящим взглядом уходящий поезд, огляделся вокруг, убедился, что на него никто не смотрит и зло сплюнул.

Затем он быстрым шагом добрался до стоящей плотной стеной привокзальной застройки и нырнул в едва заметный проход между домами, такой узкий, что приходилось идти боком, чтобы не цеплять плечами стены. Полсотни шагов, кособокая деревянная калитка, ещё десять шагов по еле заметной в полутьме дорожке. Ещё одна дверь, на этот раз массивная и основательная. Стукнуть два раза кольцом. Досчитать до трех и стукнуть еще три раза.

Дверь неслышно открылась на хорошо смазанных петлях и тут же захлопнулась, когда поручик прошёл внутрь.

— Ну как? — коротко спросил хозяин дома. Его лицо было невозможно разглядеть из-за тени от стоящего на дубовом столе огромного саквояжа.

Поручик молча покачал головой, подвинул стул и с размаху упал на него, бросив на стол форменную фуражку и расстегнув китель.

— ВиктОр, вы понимаете, в какое положение вы нас ставите? — проскрипел хозяин дома, ещё глубже проваливаясь в кресло. — Что мне теперь писать в отчёте? Мы не готовили никакого запасного варианта, всецело полагаясь на вас! И вы нас уверяли, что у вас всё продумано!